На полках Барт расставил несколько книжек в ярких обложках и рассадил мягких игрушечных зверей, были здесь и машинки, кубики, конструкторы… Перед окном стояли две маленьких парты со стульчиками, чтобы дети могли рисовать, сидя за ними.
Мальчишек, в отличие от их мамы, интересовали не прелести интерьера, а новые игрушки. Они деловито прошествовали к стеллажу, стащили с него большой самосвал и принялись грузить в него пантеру, которая горизонтально не входила, а вертикально — перевешивала. Решение этой задачи показалось детям настолько важным, что они позабыли обо всем на свете.
Алрика посмотрела на Барта восхищенными глазами.
— Да, ты знал, чем угодить мальчишкам! Я бы не отказалась от такой детской, конечно, с поправкой на пол — если бы в ней было побольше кукол и игрушечных кастрюлек.
— Я просто вспомнил, чего мне хотелось, когда я был маленьким, — ответил он. — Я любил просыпаться, когда солнце заливает комнату, любил сидеть на полу и играть с «бибиками» или собирать робота. А книжки… Посмотри — я купил им свои самые любимые. «Сказки дядюшки Римуса», «Мэри Поппинс», «Питер Пэн».
— Да? Ты любил «Питера Пэна»? Ты никогда не рассказывал мне…
Алрика по-новому взглянула на бывшего мужа.
Перед ней стоял взрослый, состоявшийся человек, крупный акционер пары солидных предприятий, имеющий за плечами два брака, и смотрел на нее глазами мальчишки, который никак не хотел вырастать. Он был так трогателен среди всех этих игрушек, особенно когда решил присоединиться к детям, сел на корточки и принялся помогать им пристроить пантеру.
Алрика наблюдала за возней этой троицы и испытывала смешанные чувства. И умиление, и уколы ревности — как же так, ее мужчины совершенно о ней позабыли и увлечены игрой друг с другом… И ощущение, что все они трое — такие родные-родные, и что сама она — дома, и все — на своих местах…
Наконец она решила присоединиться к их возне.
— Давайте познакомим ваших зверей с остальными, — предложила она. — Усадили пантеру? Теперь давайте повезем ее в гости к медвежонку. И Короля-Льва не забудьте.
Все включились в предложенную игру, и тут Барт проявил недюжинные актерские способности. Он говорил и за мишку Тедди, и за мишку Гризли, и за собачку, и за ослика… Дети покатывались со смеха, да и Алрика временами хохотала так, что падала на ковер.
Барт наслаждался произведенным впечатлением и старался и того больше. Через пару часов от идеального порядка в детской не осталось и следа — игрушки расползлись по всей комнате, по всему ковру высились замки и баррикады из деталей от конструктора, а дети, которым уже надоело все это великолепие, забрались на кровати и принялись драться подушками.
Алрика уже собиралась их растаскивать и утихомиривать, помня, что за бурным весельем часто следуют столь же бурные рыдания, как снизу раздался голос Бетти:
— Мистер Элдридж! Алрика! Обед готов!
— Не хочу обедать! — воскликнул Сэмми, запуская подушкой в Тома. — Я вот-вот победю!
— Это я тебя победю, — отбиваясь, возразил раскрасневшийся Томми. Оба взмокли и разлохматились, футболки выбились из штанишек.
— Так. Ну-ка быстро прекращаем, — строго сказала их мама, раскрывая сумку. — Переодевайтесь в сухие майки, мойте руки и — марш в столовую!
— Не хочу! — пропищал Томми, ныряя с головой под покрывало.
— И я не хочу! — подхватил Сэмми, прячась от мамы под парту.
— А кто хочет получить кусок вкусного пирога? — поинтересовался Барт.
— Я! Я! — Два носа высунулись из укрытий в предвкушении сладкого.
— Тогда переодевайтесь и — за стол. Сладкое — только после обеда.
— Мне чур кусок побольше, — заявил Сэмми, вылезая из-под стола.
— И мне — побольше, — скинул с себя покрывало Томми.
Победа Барта почему-то разозлила Алрику. Когда мальчишки надели предложенную одежду и были отправлены в ванную, она обернулась к Барту и заявила:
— Знаешь, каждый считает, что умеет обращаться с детьми, когда возится с ними редко и понемногу. А попробовал бы ты с ними управляться каждый день и не по разу, когда один не слушается, а второй начинает ему подражать и подхватывает…
— Попробую. С удовольствием, — ответил Барт и открыто посмотрел в глаза Алрики.
Она тут же пожалела, что не удержала язык за зубами. Ей же совсем не надо, чтобы он тревожил их с детьми каждый день. Впрочем, почему она так думает? По-прежнему опасается, что Барт бросит их снова и это травмирует детей? Или все-таки дело в том, что она не может простить ему обиду и жаждет наказать Барта, мешая встречаться с сыновьями?
Но имеет ли она право так поступать, имеет ли право вставать между ним и малышами? Ведь детям так хорошо и весело с Бартом… Да и он ведет себя так, словно старается загладить свою вину. В ее ушах снова прозвучал голос Барта: «Уязвленная гордость — плохой советчик, Алрика».
Обед был просто великолепным. Бетти была предупреждена, что Рики приедет с малышами, и сделала все, чтобы еда была не только вкусной, но и подходила детям.
Аппетитные порции печеной куриной грудки с картофельным пюре были приправлены зеленым горошком и порезаны на небольшие кусочки, чтобы детям было проще справиться с пищей. Взрослым подали ту же курицу, но поджаристую и с острым соусом.
Для Алрики и Барта на столе стояла бутылка хорошего вина, а детям налили сока в такие же хрустальные бокалы, чтобы было не обидно. Алрика знала, что это дорогущие бокалы, которые достались Элдриджам Бог знает от каких пра-пра… и сначала протестовала против того, чтобы давать их малышам, но Томми и Сэмми так хотели быть как взрослые…
— За встречу! — Барт поднял бокал и улыбнулся Алрике, глядя ей в глаза из-под челки, как всегда, когда имел в виду больше, чем говорил. — И за ваше присутствие в этом доме.
Она вздрогнула, такая демоническая сила ей почудилась на миг в этом взгляде. «Я вас отсюда никуда не отпущу», — послышалось ей в этих словах. Алрика мотнула головой, отгоняя наваждение. Чего доброго, так и паранойя разовьется.
— За встречу, — с наигранной веселостью подхватила она и чокнулась с Бартом.
— Я тоже так хочу! И я! — Детишки потянулись своими бокалами с соком к бокалам взрослых.
Томми, который как раз перед этим начал раскачиваться на стуле, сделал неловкое движение, стул слегка покачнулся, и мальчик, чтобы не упасть, обеими руками ухватился за столешницу, выпустив бокал.
Хрупкий сосуд упал на стол и разбился, а по белоснежной скатерти расползлось ярко-оранжевое пятно от сока.
Ножки стула со стуком опустились на пол, заняв свое естественное положение, а Том так и остался полулежать на столе, с открытым ртом и глазами, вытаращенными и круглыми от ужаса.
