Бернхард ногой открыл дверь в кухню. Потом схватил Марлену за руку и потащил из комнаты к плите.
— Где ужин? — с трудом произнес он. — Я голоден.
— Но я не думала, что ты будешь ужинать дома.
— Не думала! Ну так подумай сейчас, чем меня накормить. — Он доплелся до холодильника, достал яйца, ветчину и молоко. — Сделай омлет!
— Сам делай свой омлет, — презрительно сказала Марлена и двинулась из кухни.
Бернхард схватил ее за руку:
— Сделай хоть что-нибудь на ужин, раз уж ты в постели ни на что не годна. Что я, зря, что ли, даю тебе деньги?
Марлена в ужасе уставилась на него. Будто клинок вошел ей в грудь. Ее жизнь мелькнула вдруг в мозгу, похожая на мозаику, вдруг распавшуюся на мелкие кусочки. Ее мечты о будущем развеялись, как легкий весенний ветерок. Муж, жена, ребенок. Любовные романчики. Тень отца. Присутствие Бернхарда, связывающее ее тысячью нитей, с каждым днем становится все туже. Этот пьяный злой мужчина, эта атмосфера ненависти и презрения, это взаимное непонимание. И каждый из них знает о своем оружии, и на этот раз ее оружие сильнее, потому что она борется не за обладание своим мужем — как он за обладание ею, — она сделала ставку на его проигрыш.
— С первого числа следующего месяца я сама буду зарабатывать себе на жизнь, — холодно сказала Марлена.
Он презрительно усмехнулся:
— Это ты так думаешь. Но боюсь, тебе придется распроститься с мыслями о работе.
— Глупости. Я сегодня подписала контракт.
Теперь она по-настоящему испугалась. Он со всей силой вжал ее в стену.
— Что ты сделала? — Хмель мигом слетел с него.
— Я подписала контракт. — Что это с ее голосом? Почему он дрожит? Ее сердце билось все сильнее. Страх рос, сжимая ее грудь.
Когда Бернхард снова попытался прижать ее к стене, она уперлась руками в его грудь, вырвалась, выбежала из кухни, взлетела вверх по лестнице, забежала в ванную и заперла за собой дверь. Марлена слышала, как он говорит сам с собой, что-то роняет на пол. Потом на лестнице раздались его шаги.
— Выходи, или я вышибу дверь.
Она не ответила. Несколько секунд Бернхард стоял молча, потом начал колотить по двери. Марлена отодвинула засов. Ради Андреа. Но и ради себя самой. Что-то подталкивало ее, понуждая идти до конца. Потому что она понимала, что это конец.
— Что ты хочешь? — спросила она.
Но она знала, чего он хочет. Знала уже с того момента, как увидела его сузившиеся пьяные глаза.
Дождь лил как из ведра. Струи хлестали по тротуарам, по крышам машин, по стеклянным витринам. Марлена стояла у дома Иоганны. Отвращение и ненависть окутали ее, как вата. Она вдруг вспомнила, как один из ее братьев подарил ей мертвого жука в коробочке, лежащего в вате. Брату доставил огромное удовольствие ее ужас. Жук был раздавлен, заметна была каждая зазубринка на его щупальцах. Но Марлена отомстила. Она запекла мертвого жука в пирожное, а потом сказала брату, что он съел. Хорошо смеется тот, кто смеется последним…
Она настойчиво позвонила, потом еще раз. Когда Иоганна отворила, в халате, накинутом на ночную рубашку, Марлена молча прошла мимо нее в квартиру. Иоганна последовала за ней. Она помогла ей снять жакет, налила коньяка в рюмку и внимательно смотрела, как Марлена пьет. Потом взяла полотенце и принялась вытирать мокрые от дождя волосы подруги. Достала лед из холодильника, чистую салфетку и сделала ей компресс.
— Положи на лицо. У тебя глаза совсем заплыли.
Она попыталась снять с нее разорванное платье, но Марлена удержала ее:
— У тебя есть фотоаппарат?
Иоганна непонимающе уставилась на нее.
— Я хочу, чтобы ты меня сфотографировала.
— Если тебе нужны доказательства, обратись к врачу.
— Я это сделаю утром. Но мне нужна и ты в качестве свидетельницы.
Иоганна достала аппарат и щелкнула ее. Потом принесла одеяло.
— Значит, он тебя избил. И…
Марлена молча кивнула.
Иоганна сменила компресс.
Марлена горько рассмеялась:
— Итак, меня принудили. Так это сформулирует законник. — Она допила рюмку. Потом встала.
— Ты куда? — изумленно спросила Иоганна.
— Домой.
— Зачем?
— Чтоб запечь жука в пирожное… — Она улыбнулась. — Не бойся, я не сумасшедшая. Я возвращаюсь из-за Андреа. Хочу быть дома, когда она проснется.
— А Бернхард?
— Дрыхнет. Он заснул сразу после того, как… показал мне, что он стоящий мужик.
Она обняла Иоганну и поджала губы:
— Я еще посчитаюсь с ним, Иоганна. Обещаю тебе.
— Но как?
— Я знаю, как поступить. Если он хочет меня остановить, ему придется меня убить.
Марлена проснулась в холодном поту. Горло саднило, челюсти свела судорога.
Она бросила взгляд на Бернхарда. Он что-то бурчал во сне, потом вдруг потянул одеяло и накрылся им с головой. Марлена встала с кровати и прошла в ванную. Было шесть утра. С тех пор как она пошла работать, ее день начинался рано.
Спустя два часа она уже сидела в приемной на первом этаже, за столом с несколькими телефонами и факсом и разбирала бумаги, пришедшие с вечерней почтой. Каждому сотруднику, проходившему к лестнице или лифту, она улыбалась: дружелюбно — женщинам, чуть загадочно — мужчинам. Когда мимо прошел руководитель рекламного отдела Давид Эриксон, ее улыбка потеплела. Она считала его в некотором роде своим амулетом. Высокий, светловолосый, зеленоглазый, сказочный, как принц, — ее амулет, который принес ей удачу в тот день когда она прорвалась к шефу. На самом деле, она всегда немного терялась, когда он с ней здоровался. Боже, что за мужчина! Она вела себя как ребенок, протянувший руку за огромным ванильным кренделем. Очень хочется, хотя и понимаешь, что кусок для тебя великоват.
Она быстро освоилась с работой. Даже сложный селекторный аппарат постепенно перестал пугать ее. Трудности доставлял только объем работы — когда одновременно начинал работать факс, звонил телефон и у стола толпились нетерпеливые посетители. В такие моменты требовались крепкие нервы и несомненные организаторские способности, чтобы не потерять контроль за происходящим. Поэтому к вечеру она выдыхалась, чего, естественно, старалась дома не показывать.
Бернхард, как опытный боксер на ринге, старался не пропустить у противника ни малейших признаков усталости.
Мысли о домашних неурядицах угнетали ее. В ту памятную ночь она до рассвета просидела в гостиной, раздумывая, какую стратегию ей избрать. Марлена рассчитывала на то, что Бернхард ничего толком не помнит о происшедшем, о том, как он обругал и ударил ее, а потом насильно овладел ею, потому что в этот момент она ни психически, ни физически не могла сопротивляться ему. Марлена понимала, что ее брак потерпел крушение. Если б она еще любила Бернхарда, то, вероятно, попробовала бы начать все сначала. Но она не любила его.
