— У меня нет настроения играть с тобой в глупые игры.
— Я и не пытаюсь играть с тобой, Джорджетт. Я знаю, ты хочешь меня. И мы оба знаем это.
Она взорвалась:
— А знаешь ли ты, какую боль причинил мне? И если я снова окажусь с тобой в одной постели, сомневаюсь, что эта боль исчезнет. Возможно, ты и прав, Анголос. Я хочу тебя. — Джорджи увидела победоносный блеск в его глазах. — Да, когда ты рядом, я теряю голову. Но я никогда не забуду, сколько боли ты мне причинил.
Тишина, возникшая в комнате, стала почти осязаемой.
— Это касается нас обоих.
Пораженная, Джорджи спросила:
— Я сделала тебе больно? Когда?
Анголос отвернулся.
— Мне кажется, сейчас не стоит вспоминать все плохое между нами.
Он понимал, что могло толкнуть Джорджи в объятия другою мужчины: она чувствовала себя одиноко в чужой стране. Он был слишком занят на работе, чтобы уделять ей внимание. Он понимал, но простить не мог.
— Я думала, ты хочешь поговорить, — возразила Джорджи, удивившись странной перемене в его настроении. — Только давай не будем возвращаться к тому, о чем недавно шла речь.
— Что ты имеешь в виду?
— Детей, — напомнила Джорджи.
— Я не... вообще-то, мне кажется, ты прекрасная мать.
Джорджи открыла рот от удивления. Услышать такое от Анголоса, который всегда был скуп на комплименты, было равноценно получению какой- нибудь престижной премии, «Оскара» например.
— До этого мне еще далеко. Я обыкновенная мать. И, как все, совершаю множество ошибок. Воспитывать ребенка — сложное занятие, и не думай, что тебе все удастся с первого раза. Кататься на велосипеде тоже ведь надо научиться. Или...
— Или что?
— Я забыла, — пробормотала она быстро. — Я хотела сказать, что заниматься любовью тоже учатся, но потом передумала. Но ты родился отличным любовником! — добавила она, презрительно фыркнув.
Он самодовольно рассмеялся.
— Не смей, — шикнула она. — Никки проснется или кто- нибудь поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит.
Некоторое время Анголос молчал.
— Так лучше? — спросил он наконец.
— У тебя волосы растрепались, — произнесла она вместо ответа.
Если бы она сказала «ты красивый», как хотела, то разговор мог бы зайти слишком далеко.
— Спасибо, — ответил он, приглаживая волосы. — А твои родственники имеют что-то против смеха?
— Нет, только против тебя. Ты помнишь... – начала было она, но остановилась.
— Помню что? — спросил он с любопытством.
— Я вспомнила, как ты первый раз пришел сюда и познакомился с моей семьей. И выражение твоего лица, когда бабушка спросила, не работаешь ли ты официантом в баре. — Джорджи пыталась удержаться от смеха.
Она прикрыла рот ладонью, но все-таки расхохоталась. Справившись с неожиданным приступом смеха, она вытерла слезы, катившиеся по щекам. Никки мирно сопел в своей кроватке.
— Нам повезло, что он... — Джорджи повернулась к Анголосу, и слова застыли на ее губах.
Он больше не улыбался. Глаза его сверкали, на лице читалось страстное, неукротимое желание.
Казалось, воздух в комнате искрится от напряжения. Колени Джорджи предательски задрожали.
Надо что- то делать, иначе случится непоправимое, пронеслось в ее голове.
— Почему ты так на меня уставился? — спросила она как можно беззаботнее.
Анголос не отводил от нее взгляда.
Джорджи заметила, что он разглядывает ее грудь. Она вдруг представила, как его чувственные губы покрывают ее тело поцелуями.
— Если ты еще помнишь, — начала она, собрав всю свою волю, — я говорила, что мне необходимо работать, хотя бы до того момента, пока руководство не найдет мне замену.
Анголос, кажется, совсем не слышал ее, он продолжал молча разглядывать ее с головы до ног.
— В школе ко мне все хорошо относились. Мне разрешалось даже оставлять Никки в детской комнате.
— Значит, ты не можешь просто так уехать? — спросил Анголос безучастно.
— Да, — выдохнула Джорджи, почувствовав облегчение.
— В таком случае я должен изменить свои планы.
Джорджи, ожидавшая услышать от Анголоса что-то вроде «Только через мой труп», с подозрением подняла глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Теперь, когда я узнал, что у меня есть сын, я не намерен расставаться с ним. Я хочу воспитывать его вместе с тобой. Стать частью его жизни. И я буду рядом с ним!
— А как же твоя работа?
Анголос пожал плечами. Кажется, он меньше всего думал сейчас о своей компании, приносящей ему миллионные доходы.
— Если возникнет необходимость, я смогу работать и здесь.
— Не говори ерунды, Анголос! Как ты сможешь управлять международной компанией из пригорода Суссекса?
Он наградил ее насмешливым взглядом.
— Любой поймет, что ты просто не хочешь, чтобы я переехал к тебе, голубка моя, — произнес Анголос.
Джорджи вздрогнула, когда до нее дошел смысл его слов.
— Переехал? — переспросила она.
— Нам просто надо жить как муж и жена. Мы ведь женаты, кажется?
— Это было бы вполне разумно, я имею в виду твое предложение жить одной семьей. Для Никки так будет лучше, — согласилась Джорджи. — Но моя квартирка слишком мала для нас всех. В ней всего одна спальня. — Джорджи посмотрела на широкие плечи мужа, — Тебе она не подойдет.
— Я привыкну. Я очень быстро ко всему привыкаю.
Джорджи стиснула зубы.
— Может быть, сейчас идея жить в малюсенькой квартирке, кажется тебе забавной. Но очень скоро эта новизна ощущений пройдет.
— Думаешь, я такой избалованный и не смогу привыкнуть к той жизни, какой живешь ты?
— Если честно, да. Именно так я и думаю. Когда я сказала, что там всего одна спальня...
— Зачем нам две? — перебил её Анголос. — Я уверен, она очень уютная.
— Потрясающе уютная, особенно если учесть, что кроватка Никки находится там же.
— Ты спишь в одной комнате с ребенком? — удивленно спросил Анголос. Он не верил своим ушам.
Джорджи кивнула.
— А еще мне даже не нужно включать телевизор. Через стенку все слышно, когда соседи смотрят что-нибудь. Они очень милые люди, но довольно шумные. Я слышу, как они хлопают дверьми, не говоря уже о звуках, которые доносятся из их спальни! Даже если я затыкаю уши ватой... — она не договорила.
— Ты думаешь, что твои соседи, услышав, как мы занимаемся любовью, почувствуют какое-то неудобство? Не все же такие, как ты. Тем более, что в этом такого?
