Он сложил салфетку.
— Пойдем? Десерт купим по дороге домой.
Дицо бросил несколько купюр на стол и помог ей встать.
Они пошли между столиками к выходу. У дверей собралась большая толпа, многие были с камерами. Дицо крепко взял Реджину за локоть и повел ее так, как будто ничего вокруг них не существовало. И когда они были уже в машине, он так шумно выругался, что она залилась смехом.
— Завтра мы будем на первых страницах всех газет!
— Но зато это подтвердит выдумку, что мы счастливые новобрачные. И в этом причина нашего скоротечного брака. Так что все получилось. Лукка был прав. Если в бульварных газетах появятся фотографии из Сассари, они будут восприняты, как прошлогодняя сплетня.
— Я начинаю понимать, как тебе было трудно. Ты шагу не можешь сделать, чтобы все об этом не узнали.
— За все надо платить, богач ты или бедняк.
— Дицо? Остановись у магазина.
— Хочешь, чтобы тебя опять окружила толпа?
— Я привыкла. Ты останешься в машине, а я забегу в магазин. Сколько денег можно потратить?
Он остановился у единственного супермаркета в Савоно.
— А что ты собираешься купить?
— Не знаю, сколько у тебя денег, но нам нужны фрукты, яйца, сыр, оливковое масло, хлеб и мясо. Разве это так много?
Он усмехнулся.
— Все правильно. Только я пойду с тобой.
Дицо поцеловал ее в щеку и помог выйти из машины.
Когда они вошли в магазин, он взял тележку. Пока Реджина выбирала самые лучшие помидоры и базилик, он накладывал в тележку то, что нравилось ему. Много печенья и мороженого. Может быть, путь к сердцу Дицо лежит через его любовь к сладкому? И Реджина взяла шоколад и маленькую бутылочку малиновой наливки, чтобы сделать для него торт.
Пока они стояли в очереди в кассу, их лица были так близко, что еще немного — и они поцеловались бы.
— Как я понимаю, ты собираешься приготовить что-то потрясающее.
— Это папин любимый десерт. Когда я только начала постигать основы кулинарии, я использовала Себастьяна в качестве дегустатора. Если он ел, значит, папа тоже будет, думала я.
Дицо закинул голову и рассмеялся.
— Бедная собака. Я помню, как на свой шестнадцатый день рождения, прежде чем выкраситься в блондинку, ты решила попробовать действие краски на его шкуре.
Он не давал ей забыть об этом. Тогда Джина поняла, что совершила ошибку, и на следующий день покрасила Себастьяна в черный цвет.
— Джентльмен не стал бы вспоминать о такой неловкости с моей стороны.
— Мы же согласились, что я им не являюсь, — возразил он, когда они шли с тележкой к машине. — Но, если честно, я издевался над тобой, чтобы скрыть свои чувства.
— Какие чувства?
— Я считал тебя самой сексуальной, и не важно, какого цвета у тебя волосы — зеленые, рыжие или фиолетовые.
— Ты находил меня сексуальной?!
— Перестань, Джина. У каждого мужчины в округе на миг останавливалось сердце, когда ты проходила мимо, и ты знаешь об этом.
Если Реджина и не замечала этого, то причина была в Дицо.
— Твои черные волосы великолепны, — заметил он.
— Твои тоже. Раз уж наступило время откровений, я всегда считала тебя своим сардинским воином. Со своего балкона я частенько наблюдала, как ты работаешь, и представляла себе, что я взятая в плен принцесса, а ты охраняешь меня.
— Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось забраться на твой балкон и утащить тебя куда-нибудь, где бы мы были одни.
— Меня не надо было утаскивать. Я бы убежала с тобой когда угодно.
Помолчав, он спросил:
— А в твоих мечтах мы когда-нибудь вместе покупали продукты?
Реджина тихо рассмеялась.
— Нет. Тогда я не была такой практичной.
В последующие три недели жизнь пошла по заведенному порядку. Встав утром, они завтракали и вместе шли на работу. Еду готовили по очереди. Дицо несколько раз приглашал отца пообедать с ними, но тот всегда вежливо отказывался. Реджина расстраивалась, но старалась не показывать этого.
По выходным дням она работала в приюте для животных в Каприччио, а Дицо проводил время с братьями.
В свободное время Реджина готовилась к приезду семьи Форнезе. Включая ее и Дицо, будет двадцать семь человек. Решили, что они проплывут вдоль побережья Франции и Испании. Все было бы хорошо, но Гвидо заявил Дицо, что не поедет.
Как-то, когда они возвращались домой из клиники, она обратилась к Дицо:
— А что, если заехать во дворец и пригласить твоего отца к нам на обед сегодня вечером? Я приготовила пасту по рецепту твоей тети.
— Ну давай хотя бы попробуем.
Грузовик Гвидо стоял у оранжереи.
— Я бы хотела войти первой.
Он выключил мотор.
— Я подожду тебя здесь.
Она вошла и окликнула его отца. Он стоял и разговаривал по телефону. Когда обернулся и увидел Реджину, сразу закончил разговор.
— Principessa?
— Мы можем поговорить?
— Что-нибудь с моим сыном?
— С ним все в порядке, — заверила она его. — Он ждет на улице. Я просто хотела попросить вас прийти к нам на обед.
Гвидо покачал головой.
— У меня другие планы.
Реджина не могла сдержать слез.
— Если бы я пригласила вас завтра вечером или послезавтра, ответ был бы таким же, верно? Что ж, не приходите. Можете плохо думать обо мне, но вы же делаете больно самому замечательному человеку на свете! Отказываясь пообедать с нами или поехать в круиз, вы наказываете своего сына, а не меня! Я уже и так страдаю, потому что его заставили жениться на мне, но вас-то он будет всегда любить! Лукка как-то сказал, что хотел бы воспитать в Катарине честность и доброжелательность, присущие семье Форнезе. Вы — глава этой семьи, но из-за неприязни ко мне вы забыли об этом!
Реджина резко повернулась и вышла из оранжереи.
— Поехали, пожалуйста! — крикнула она, подбегая к машине.
— Он обидел тебя?
— Не больше, чем обычно. Он немногословен. Нет, нет и нет.
— Я очень сожалею, Джина...
— Я тоже, что встала между вами.
Он еще не выключил зажигание, как она выскочила из машины и побежала к их дому.
— Джина... Я люблю тебя, любимая. Ты слышишь меня? — Дицо догнал ее уже у дверей.
— Я слышу, Дицо, но мне хотелось услышать это все последние десять лет. Хотелось услышать это, когда я приехала к тебе на ферму, и на следующий день, после разговора в оранжерее. Я бросила свою жизнь и любовь к твоим ногам, а ты ни разу не сказал этих слов...
— Я боялся говорить тебе о своих чувствах.
— Диноццо Форнезе боялся? — поддразнила она.
— Десять лет назад я действительно боялся говорить тебе об этом, опасаясь, что ты отвергнешь меня. Мои родители по крайней мере раз в неделю, твердили мне, что если я буду играть с огнем, то обожгусь, потому что, в конце концов, ты выйдешь замуж за равного себе. Перед смертью мама умоляла меня забыть тебя, но я не смог...
