Он не знал, сколько простоял так, думая об их разговоре. Посмотрев на часы — уже четыре, — Шеннон заставил себя повернуть к дому. По дороге молился, — что с ним бывало нечасто, — чтобы Клэр отправилась спать. Что делать, если она не легла и дожидается его? Он не знал.
Клэр работала в посадках роз, подкармливая их удобрением. Время приближалось к полудню, и она разгорячилась, хоть и надела широкополую соломенную шляпу, блузку без рукавов и легкие джинсы. Ее мысли и сердце занимал Шеннон…
Она легла около четырех и сразу же провалилась в глубокий, спокойный сон. Когда она поднялась, дверь его спальни была закрыта. Там ли он? Клэр не отважилась постучать.
Ее не оставляло в покое его резкое предостережение. Шеннон действительно опасен, но почему же ее захлестывает волна желания? Он проник в ее сердце и душу, затронул самые сокровенные помыслы. Непонятно, как это произошло. Ясно одно: никогда прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного.
Взволнованная, она застыла, прижав к лицу пышную сиреневую розу. Жизнь так прекрасна! Почему Шеннон этого не видит? Ей было до боли обидно за него. Она была уверена, что могла бы открыть ему всю красоту мира. Но ведь он пробудет здесь только до тех пор, пока не поймает убийцу, поэтому и предупреждает ее, что не заслуживает любви.
Вздохнув, Клэр подошла к крану вымыть руки. Она вдруг почувствовала, что страшно проголодалась. Время ланча. Сложив инструменты, Клэр направилась к дому. Проснулся ли Шеннон? А если да, то где он, чем занят? Охватившее ее волнение не могло перебороть желания видеть его. А он — хочет ли, как встретит ее?
Услышав шаги, Шеннон резко вскинул голову. Он стоял у кухонного шкафчика, разыскивая, что бы поесть. Только что встал и, приняв обжигающе горячий душ, надел темно-синюю тенниску и джинсы. Чувствовал он себя так, словно его ночью избили.
Увидев его, Клэр замялась на пороге кухни. Шеннон бросил на нее неприветливый взгляд.
— Хотите есть? — участливо спросила она, надеясь, что волнение не выдает ее.
— Голоден как волк, — пробурчал он, отходя от шкафчика.
Клэр постаралась не подходить к нему слишком близко. Она заметила его беспокойный взгляд и, догадываясь, что Шеннона больше всего тревожит ее мягкость и отзывчивость, сухо проговорила:
— Садитесь, я приготовлю сэндвичи и салат.
Усевшись, Шеннон старался справиться с вновь охватившим его чувством неуверенности в себе при виде Клэр.
— Кофе или охлажденный чай?
— Все равно.
— По-моему, вам нужна чашка крепкого кофе. Вы всегда по утрам такой ворчун?
У Шеннона был такой несчастный вид: ссутулился, под глазами легли темные тени. Конечно, он плохо спал…
— Я же предупреждал вас, что я — недобрый человек, — перебил он ее мысли.
Она заставила себя засмеяться и стала готовить завтрак.
— А ведь это неправда, и вы это знаете. Вы просто бурчите, потому что не выспались и еще не выпили кофе.
— Может, вы и правы.
Шеннон жадно наблюдал за ней, за каждым ее движением. Ее густые волосы были перевязаны лентой, лицо излучало здоровье. Почему Клэр не прислушивается к его предостережениям? Почему она не верит, что он, как подонок, может причинить ей боль? Он этого не хочет, не должен быть причиной ее страданий!
Тихо напевая, Клэр сварила кофе, приготовила сэндвичи. Когда она обернулась, Шеннон по-прежнему неподвижно сидел за столом. Его профиль замершей тенью застыл на освещенной солнцем стене.
— Ну вот, принимайтесь за еду. Волки плохо переносят голод.
Усмехнувшись в ответ на ее поддразнивание, он потянулся за сэндвичем.
Поставив перед собой кофе, Клэр присела рядом. Ее сердце так стучало, что она боялась, как бы Шеннон не услышал его предательского стука. Она заставила себя есть, и в кухне воцарилась напряженная тишина.
— Утром я заходила к родителям, — проговорила она наконец, стараясь снять напряжение. — Они сказали, что мне звонили из школы: директор хочет, чтобы я пораньше вышла на работу. — Она нахмурилась. — Я очень скучаю по школе. Я меня новый класс, с которым я еще не встречалась. Так что я позвонила директору и сказала, что хочу вернуться.
— Когда? — встревоженно спросил он.
— В следующий понедельник. Я чувствую себя достаточно здоровой.
Шеннон испытал огромное облегчение и… разочарование. Какая-то частица его души надеялась, что Клэр останется, будет добиваться его любви.
— Значит ли это, что вы переедете в город? В ваш дом?
— Я… я не знаю. Мне очень не хватает моих ребятишек, Дэн. Но я не уверена, что готова быть одна. Вы меня понимаете?
Он кивнул, опуская глаза:
— Да, мне понятно, что вы хотите сказать.
— Я все обдумала и решила начать работать полный день. Если будет трудно, можно разделить класс пополам и какое-то время работать только по полдня, пока я не втянусь.
— Для вас достаточно и половины дня.
Клэр пожала плечами: она не была уверена в том, что он прав.
— Клэр, вы еще только начали выздоравливать!
Тогда вторую половину дня ей придется проводить здесь, в обществе Шеннона, и постоянно мучиться, что он ей нужен как мужчина, как возлюбленный. Она чуть слышно сказала:
— Не знаю.
— Вы еще к этому не готовы! Не торопите себя. Последствия комы непредсказуемы. А что, если у вас начнутся видения? Головокружения? При нагрузке такое может случиться. А работа — это сильное напряжение, стресс.
Клэр всмотрелась в него, ощутив его порывистость, заботу.
— Находиться рядом с вами — тоже стресс, Дэн.
Он до боли в руках сжал чашку:
— Наверное. Я человек тяжелый. Я начал говорить с вами — и видите, к чему это привело.
Губы ее чуть разошлись в нежной улыбке, и, наклонившись вперед, она положила пальцы ему на руку:
— Дэн, не все стрессы плохие. Мне нравится говорить с вами, быть с вами рядом. Я не считаю это дурным или вредным. По-моему, замыкаться в себе гораздо хуже.
Еще чего, подумал Шеннон, уловив свою неискренность. Одного прикосновения ее прохладных пальцев было достаточно, чтобы его захлестнуло желание.
— Всем нужен кто-то близкий, — продолжала Клэр. — У вас такие же потребности, как и у всех людей.
— Не ошибитесь.
— Готова спорить, что вы не такой страшный, как хотите показать.
— Да? И с Руди тоже так было?
Клэр опустила руки.
— Сначала, когда я к нему приближалась, он колотил меня.
— И что вы делали?
— Я поддавалась, делая вид, что он прав в своем отчаянии.
Шеннон прикрыл глаза:
— Я не могу вас понять, Клэр. Зачем человеку подставляться, показывать кому-то, что его больше волнует чужая беда? — Открыв глаза, он пытливо посмотрел на нее.
