Он пропустил Марисалу вперед и сам вошел вслед за ней.
— Есть еще одна проблема, — заметила Марисала вполголоса. — Ты сказал, что мы едем в магазин, когда мы уже сидели в машине.
— И что из этого?
Марисала приблизилась к нему и понизила голос:
— Ты понимаешь, на мне нет нижнего белья.
Взглянув Лайаму в лицо, Марисала от души пожалела, что не захватила с собой фотоаппарата. Эту физиономию стоило сохранить для потомков!
Дело было не в том, что Марисала, например, забыла надеть трусы. Просто в ее шортах были вшитые трусики, а небольшая упругая грудь не нуждалась в поддержке, и бюстгальтер Марисала надевала только, когда бегала по утрам.
Или когда отправлялась в магазин покупать себе платье. Последнее, впрочем, случалось крайне редко.
Лайам глубоко вздохнул и сделал вид, что сообщение Марисалы не произвело на него ровно никакого впечатления.
— Ну и что? Подумаешь! — Он снял со стойки вешалку с платьем. — Какой у тебя размер?
— Не этот, — твердо ответила Марисала, с отвращением рассматривая желтое платье, разрисованное крупными ярко-алыми цветами. — Это платье мне не подойдет.
Лайам снял другое.
— А это?
Это было уже получше. Правда, тоже в цветочек — здесь, кажется, все платья были в цветах — но рисунок помельче и цвет зелено-голубой, спокойный и приятный для глаз.
— Слишком длинная юбка. Если придется бежать, я в ней запутаюсь.
— Молодые леди не бегают в платьях, — заметил Лайам. — Но, мне кажется, тебе нужно что-то поменьше. — Он потянул с вешалки третье платье.
— Видимо, следующим пунктом программы значится парикмахер, — вздохнула Марисала.
— Нет, мы заглянем в универмаг и купим гребни или заколки. Стричь такие чудные волосы — преступление. — Он протянул ей несколько платьев. — Померяй.
— Лайам! — воскликнула Марисала, взглянув на них повнимательнее. — Ты что, не видишь, какие здесь цены? На такие деньги большая семья может прожить целую неделю! Нет, я не могу их покупать, это слишком дорого!
— Просто померяй.
— Ну уж нет! — Марисала сунула платья ему на руки и бросилась вон из магазина.
Лайам расплылся в улыбке. Отлично. Такой реакции он и ожидал.
— А теперь вернемся назад и попробуем еще раз? — предложил он, выйдя на улицу вслед за ней.
Еще один урок цивилизованного поведения. Сейчас они вернутся в магазин, и Марисала повторит то же самое тихо и спокойно, скрыв свою страстную натуру за железным занавесом вежливых, ничего не значащих фраз.
Марисала удивленно взглянула на него:
— Извини, не поняла.
— Я много раз объяснял тебе, как надо обращаться с людьми вроде Сантьяго — однако ты, похоже, меня не слушала. Будь на моем месте твой дядюшка, он бы немедленно посадил тебя под замок!
— Но…
— Тебе не нравится магазин, не нравятся платья, не нравятся цены. Замечательно. Но зачем устраивать сцену? Кричать, выбегать из зала… Воспитанные люди так себя не ведут.
— Воспитанные люди? — повторила Марисала. На щеках ее выступили красные пятна — верный признак гнева. — А как назвать тех, кто покупает себе тряпки по таким ценам? Это не невоспитанно, это… это бессовестно! Как ты мог привести меня в этот магазин? Как мог подумать, что я стану покупать платья по двести долларов, когда в моей стране дети умирают от голода? Да что там — даже здесь, на улицах Бостона, полно бездомных!
— Хорошо, скажи мне об этом. Только не кричи, я не глухой. Давай вернемся в магазин, и ты скажешь все то же самое спокойно, без крика.
— Ну нет! — упрямо ответила Марисала. — О таких вещах надо кричать на весь город!
Лайам почувствовал, что в нем закипает гнев.
— Есть время говорить и время молчать, — ответил он, из последних сил стараясь говорить спокойно.
— И время кричать в полный голос, — возразила Марисала.
— Твои слова прозвучат сильнее, если ты произнесешь их тихо и спокойно. Пойми, иногда крик бесполезен. Бесполезно кричать на Сантьяго — он все равно тебя перекричит. И на меня. Потому что я внимательно выслушаю, даже если ты будешь говорить шепотом.
— А мне нравится кричать! И знаешь, если ты снова потащишь меня в магазин, я еще не так заору!
— Марисала, ты специально выводишь меня из себя! — взорвался Лайам. — Ты прекрасно знаешь, чего я хочу добиться!
— Знаю. Ты хочешь, чтобы я молчала, когда внутри все надрывается от крика. Улыбалась, когда хочется плакать. Прятала все свои чувства и никогда никому их не показывала. Короче говоря, чтобы я стала такой, как ты. — В голосе ее слышалось настоящее презрение. — И кричала только во сне!
Лайам не отвечал. Да и что он мог ответить?
Марисала решительно пошла к машине.
— Отвези меня в какой-нибудь недорогой универмаг, — сказала она, не оборачиваясь, — и я попробую еще раз.
Лайам молча сел на свое место, завел мотор и направил машину в район дешевых магазинов.
«Время кричать в полный голос».
«Ты кричишь только во сне».
«Она права. Помоги мне, Боже, она во всем права!»
Лайам не мог припомнить, когда в последний раз повышал голос в гневе или раздражении. А вот от страха он кричал каждую ночь.
— Что сделал Гектор?
Марисала скинула сандалии и, если бы не сильная рука Лайама, бросилась бы босиком прямо к Эвите. Впрочем, Лайам тут же отпустил ее, словно обожженный этим прикосновением.
— Гектор нашел работу, — ответил Лайам вместо Инес. — Его нанял какой-то пейзажист из Бруклина.
— На полный рабочий день, — добавила Инес, поудобнее пристраиваясь на стуле.
— Фантастика! — воскликнула Марисала.
— Еще бы! — ответил довольный Лайам, словно это была целиком его заслуга.
На глазах у Инес выступили слезы.
— Он не мог найти работу, потому что у нас не было ни адреса, ни телефона. Если бы не вы… — Она улыбнулась сквозь слезы. — Как нам повезло, что мы встретили вас!
Лайаму стало неловко, и он попытался снять смущение шуткой.
— Нам тоже. Подумайте, ведь Марисала могла бы привести в дом какого-нибудь бандита, а он бы нас ограбил или зарезал во сне!
— Тебя это не должно беспокоить, — едко заметила Марисала, — ты ведь почти не спишь.
Лайам присел на корточки, чтобы почесать Эвиту за ухом.
— А тебя охраняет свирепый сторожевой пес.
Как и ожидал Лайам, слезы на глазах у Инес мгновенно высохли, и она захихикала.
Марисала пригладила длинный подол своего нового платья и повернулась кругом, чтобы Инес увидела обновку со всех сторон.
— Четырнадцать долларов девяносто пять центов — представляешь? И, по-моему, очень неплохо.
