Услышав это неожиданное признание, Жаклин прислонилась к стене, почувствовав, что у нее подкашиваются ноги.
— Жаклин, — взмолился он, — но почему мне нужно уйти и запереть дверь, когда я так хочу обнять тебя? Ты слышишь меня?
Ей тоже хотелось броситься в его объятия. Но что-то подспудное, необъяснимое заставляло ее оставаться на месте. И тут горячие слезы полились из ее глаз.
Она не могла произнести ни слова, лишь качала головой, прижавшись к стене.
Он подошел к ней и дрожащими пальцами прикоснулся к лицу, заставил ее посмотреть ему в глаза.
— О, дорогая, не надо, — прошептал он. — Пожалуйста, не надо. Боже, я готов терпеть твой гнев, но не твои слезы. — Его губы нежно коснулись ее ресниц. — Не плачь, мой ангел. Я скорее умру, чем позволю тебе плакать. — Сколько отчаяния было в его словах!
Роналд принялся покрывать поцелуями ее лицо, ощущая на губах соленый привкус ее слез. Ее внутреннее сопротивление было сломлено. Поняв это, он с благодарностью обхватил руками ее тонкую талию и приник к ее рту.
— О, Роналд… — Ее дыхание стало таким же частым, как и у него, в зеленых глазах запылала страсть.
Он улыбнулся.
— Ты так прекрасна, — шептал он. — Так совершенна, так великолепна и невинна.
Жаклин удивленно вскинула бровь.
— Невинна? Ты забыл прошлую ночь.
— Я хочу ее забыть.
Обиженная до глубины души, она резко отстранилась от него.
— Ты жалеешь о том, что произошло тогда между нами?
— Я имел в виду не…
— Дай мне пройти.
— Жаклин, я…
Но Жаклин не желала ничего слушать. Тогда он крепко обнял ее, прекрасно понимая, что ей с ним не справиться.
— Послушай! Я жалею о том, что сделал тебе больно.
— Нет. То есть я хочу сказать, что ожидала эту боль…
— О, дорогая, я говорю не о физической боли. Просто все произошло не так, как я хотел, как ты того заслуживаешь. Я очень сожалею об этом. Отныне я буду доставлять тебе только радость. — И как бы в подтверждение своих слов он нежно коснулся губами ее щеки.
Неужели он не понимает, что все его слова напрасны?
— Роналд, женщина всегда будет помнить свой первый сексуальный опыт.
Она не могла решить, что больше ее смущает — его поцелуи или его слова, и рискнула переспросить, чтобы разобраться в собственных чувствах.
— Ты сейчас сказал, что сделаешь все, чтобы я забыла прошлую ночь…
— Да, — пробормотал он, снова покрывая ее лицо поцелуями. — Я сказал, что ты вычеркнешь прошлую ночь из своей памяти.
Жаклин уклонилась от его губ и уперлась кулачками ему в грудь.
— Да, но прошлая ночь у нас с тобой была первой ночью любви!
Он покачал головой.
— Нет, дорогая, прошлой ночью мы занимались сексом… — Голос Роналда неожиданно сорвался. Его взгляд словно проникал в потаенные глубины души Жаклин. — Сегодняшняя ночь станет по-настоящему первой для нас с тобой, Джекки.
И, поверив ему — не разумом, но сердцем, — она переступила порог спальни Роналда.
В мгновение ока в голове Жаклин пронеслись картины ее прошлого, где главными действующими лицами были он и она. Но вот поток видений внезапно оборвался, и перед мысленным взором Жаклин предстало утро следующего дня. Таким, каким она хотела его видеть.
Первые солнечные лучи касаются их обнаженных, переплетенных тел. В огромном зеркале над кроватью отражаются ее глаза, полные неостывшей страсти. Одежда в беспорядке разбросана по полу.
Она машинально улыбнулась: Роналд всегда был очень аккуратным человеком. И тот кавардак, который он учинил в своей спальне этим вечером, свидетельствовал о том смятении, что царило в его душе.
— Чему ты улыбаешься?
Она повернула голову в его сторону, собираясь ответить, но тут увидела, что Роналд стоит у огромной кровати, увенчанной балдахином на резных золоченых столбиках. Жаклин застыла, пораженная видом подобного великолепия.
— Это ложе наводит на мысль об оргиях, — наконец сказала она, надеясь, что голос не выдаст ее волнения.
— Интересно, и откуда же ты знаешь, как выглядит ложе для оргий? — рассмеялся Роналд и шагнул к ней.
Жаклин затаила дыхание, когда он начал медленно развязывать пояс ее белоснежного пеньюара.
— Я не знаю, но у меня хорошее воображение, — сочла нужным пояснить она.
— И у меня тоже, — произнес Роналд.
Пеньюар белой пеной упал к ее ногам. За ним последовала кружевная ночная сорочка. И банальное сравнение с Афродитой, рожденной из морской пены, вдруг показалось Роналду необыкновенно точным.
— Господи, ты так прекрасна, так прекрасна…
Он благоговейно поцеловал ее в плечо, едва дотронувшись губами до нежной бархатистой кожи. Но вот его руки легли ей на бедра, и он рывком прижал так сильно ее к себе, что Жаклин нечем стало дышать. Но она хотела быть к нему еще ближе, ей было это просто необходимо.
Слишком долго они ждали друг друга! И сейчас, когда они наконец-то вместе, Жаклин захлестнуло желание слиться с ним воедино, раствориться в нем. Ей хотелось непрестанно гладить его тело, увидеть, как в ответ на ее ласки напрягаются его соски, провести по ним языком.
Дрожа от нетерпения, она попыталась пошевелиться в его объятиях, но он был сильнее и не позволил ей этого.
— Шшш, — прошептал он, — подожди.
— Подождать? — словно эхо повторила она, не веря своим ушам. И вздрогнула, когда он уткнулся лицом в ее волосы. — Чего подождать?
— Мы не будем торопиться. Мы станем наслаждаться каждым мгновением нашей близости. И пусть так будет всегда.
Опять он диктует условия, промелькнуло в голове Жаклин. Но почему-то на этот раз у нее не возникло желания спорить. Она покорно отдалась ему во власть. А его горячие губы продолжали целовать ее плечи, руки, грудь. Чувство неизъяснимого наслаждения переполняло ее, заставляло кружиться голову. И вот наступил момент, когда, чтобы не упасть, ей пришлось чуть ли не вцепиться в него.
— Роналд, не думаешь ли ты, что тебе следует…
Она замолкла, почувствовав его ласкающую руку на своей спине.
— Что мне следует? — спросил он.
— Ну… наконец-то раздеться.
Он ничего не ответил. Видимо, решив, что еще не время, Роналд явно сдерживал себя, не позволяя чувствам полностью вырваться из-под контроля. Но у нее-то не было его силы воли. И она уже просто изнемогала под бременем страстей, обрушившихся на нее и требовавших выхода.
— Пожалуйста, Роналд, — взмолилась она.
— Что, пожалуйста?
Его шепот был таким же напряженным, как и ее. Но пальцы продолжали ласкать ее тело нежно-нежно, и ей опять пришло на ум сравнение с майским ветерком и с радужными крыльями бабочек. В его чутких умелых руках теряли смысл такие слова, как «терпение» и «добродетель».
