Его странная задумчивость привлекла внимание Жаклин.
— Роналд, что случилось? Скажи мне, о чем ты думаешь?
— Это, может быть, до смерти испугает тебя, но… — он тяжело вздохнул, — но я люблю тебя.
— Знаю.
Уверенность Жаклин удивила его.
— Знаешь?
Она улыбнулась и кивнула.
— Винс сказал мне.
— Винс? Какой Винс? — не сразу сообразил он. — Как? Когда?
— Но меня это не пугает. Ты можешь заставить трепетать меня, но не от страха.
Она встала на колени рядом с ним. Ее совершенное тело отсвечивало розовым в лучах солнца. И он не мог не залюбоваться им.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала она. — Я уже так давно люблю тебя, Роналд, что даже не в силах вспомнить, когда это поняла.
— Не могу поверить в это. Ты любишь меня?
— Да-да. С тех пор, наверное, как родилась.
Застонав от облегчения, он привлек ее к себе. Их счастье было взаимным. Они принялись целоваться, дразнить друг друга и говорить всякие милые пустяки.
— Ты знала, что я люблю тебя, потому что Винс сказал тебе об этом?
— О, Роналд, Винсент Николс достоин памятника: он оказал нам громадную услугу.
— Каким же это образом?
— Неужели ты думаешь, я отдалась бы тебе в ту ночь в отеле, если бы он не подтвердил то, о чем я интуитивно подозревала?
— Ага, так, значит, ты намеренно совратила меня той ночью?
— Вовсе нет, это ты заставил меня так поступить…
Последующие дни привнесли в жизнь Жаклин много нового и неожиданного. Было что-то необыкновенно захватывающее в их жизни в полупустом доме.
Роналд перевел все телефонные звонки на дом. Так что в случае необходимости с ними могли связаться. Но он и сам звонил в полицию и на фирму по крайней мере дважды в день.
Она видела недовольство Роналда, когда в полиции отвечали ему что-то вроде «следствие ведется, но нет никаких новых улик» или «мы будем информировать вас о любых фактах, которые станут нам известны».
Несколько раз она заставала его в глубокой задумчивости. Но он пытался скрыть от Жаклин свою тревогу, ограждая ее от излишних волнений. А она старалась убедить себя в том, что он поступает так, потому что любит ее.
В пятницу утром они замечательно провели время — прошлись по антикварным магазинам в Парамосе. И в одном из них купили оригинальную вещь — отреставрированный штурвал старинного парохода. Жаклин убедила Роналда, что из него получится великолепная деталь декоративного убранства гостиной.
— Ты видел, как я могу замечательно вести деловые переговоры? — спросила Жаклин, когда они сидели на кухне и ели сандвичи с ветчиной.
— Ты настоящая биснесвумен, — улыбнувшись, произнес Роналд.
— Я получаю огромное удовольствие, торгуясь в лавках или на базарах! — воскликнула она. — Роналд, обещай мне, что с сегодняшнего дня ты уже не будешь краснеть и выглядеть виноватым, когда я буду устанавливать свою цену на вещь, которая мне понравится.
— Ты великолепна, — рассмеялся Роналд, согласно кивая.
Естественно, за комплиментом должен был последовать поцелуй, и в следующую секунду она оказалась в его объятиях. Их прервал неожиданный телефонный звонок.
— Не обращай внимания, — прошептал Роналд, продолжая обнимать ее.
Она бы так и сделала, но звонок, казалось, не собирался замолкать. Скрежетнув зубами, Роналд протянул руку и снял трубку. Слушая, что ему говорят по телефону, он вдруг побледнел и кулаком ударил по столу. Однако его вид говорил скорее о растерянности, чем о гневе.
— Проблемы в офисе? — спросила Жаклин.
— Нет. Там все под контролем.
Жаклин, однако, не поверила его словам и продолжала допытываться:
— Может, тебе нужно поехать в Нью-Йорк?
Она внимательно смотрела на него.
— Моя компания — это моя проблема, Джекки, не забивай себе голову.
— Интересно, почему ты снова начал называть меня Джекки?
— Не понял.
— С того момента, когда мы вместе, ты называл меня Жаклин. Наверное, ты сам не заметил этого, но так было до последней минуты.
— Да, еще я называл тебя «дорогая», «любимая», «великолепная», но только не «крошка». Я ведь знаю, ты ненавидишь, когда к тебе так обращаются, верно? — Роналд притянул ее к себе. — Такой приятный запах. Что это у тебя за духи? — спросил он, не очень ловко пытаясь сменить тему разговора.
— Пытаешься отвлечь меня? — засмеялась Жаклин. — Не выйдет. Сейчас приготовлю ленч, а потом мы серьезно поговорим.
— Вот досада, а я собирался заняться с тобой совсем другим…
Он преувеличенно тяжело вздохнул и изобразил на своем лице покорность жестокой судьбе.
— Кто из нас учился театральному мастерству? — мягко улыбаясь, проговорила она. — Похоже, я ни в чем не могу отказать тебе.
Ранним утром Роналд осторожно положил трубку на стоящий у кровати аппарат. Хорошо, что он проснулся, едва тот зазвонил, и пронзительная трель не разбудила Жаклин. Перевернувшись на спину, он смотрел в потолок.
Он всегда был убежден, что истинная любовь делает жизнь человека совершенней и более предсказуемой. Но на деле вышло совсем иначе. Он запутался, и будущее не сулило ему благополучного исхода из создавшейся ситуации.
Ему всегда казалось, что у него никогда не будет секретов от любимой женщины. Потому что любимая и любящая женщина всегда сможет понять и простить его. Такое идиллическое представление о жизни, наверное, имело бы право на существование, если бы его избранницей оказался кто-нибудь другой, а не Жаклин Эдрис. Но поскольку этого не произошло, то все, что он говорит или скрывает, может оказаться разрушительным для их любви.
— Почему? — хрипло прошептал он. — Почему я выбрал ее? — Роналд с тоской посмотрел на спящую Жаклин. — Почему она выбрала меня?
Ночью она спросила его, куда они поедут потом. Он что-то говорил ей о том, что нельзя принимать решений, пока не поймали злоумышленника. И в конце концов она признала, что он прав. Затем Жаклин мирно заснула.
Роналд же спать не мог: его мучили призраки прошлого.
Он мог найти массу оправданий тому, что произошло в отеле в Лос-Анджелесе. В конце концов в страстном влечении, которое овладело им, не было ничего предосудительного. Как все могло бы быть замечательно, если бы не прошлое. Да, поведение его было скорее инстинктивным, нежели осознанным. Но что в этом плохого, если в итоге они полюбили друг друга?
Хотя он ни разу не солгал Жаклин, их отношения строились на лжи. Она не знала правды. И пока ее жизни угрожал неизвестный, он мог убеждать себя, что лжет «во спасение». Ибо узнав о том, что камнем лежало на его совести, Жаклин ни секунды не осталась бы с ним под одной крышей. И тогда их любви пришел бы конец.
