– А как насчет больной кобылы?
– Ерунда. Она уже в порядке, а вот тебе не поздоровится, если ты сейчас же не уберешься из-под солнца.
Спорить у Маргрит уже не было сил, поэтому она, испепелив Густава взглядом, осторожно, чтобы не испачкать, взяла у него юбку и отвернулась. Идя по тропинке к озеру, молодая женщина чувствовала на себе его взгляд, но нарочно не одевалась. Приболевшая кобыла, надо же! Провел с ней всю ночь! Везет же некоторым… Хорошо, если это действительно была лошадь, а то она, чего доброго, умрет от ревности и злости!
Дойдя до берега, Маргрит села на песок в тени огромной сосны, расщепленной молнией. Юбку, так и не надев, молодая женщина положила рядом.
Вскоре появился Густав, неся рубашку в руке.
– Готово, – негромко возвестил он, опускаясь рядом с ней.
Краем глаза она видела его могучие широкие плечи. По густым темным завиткам на его груди текла струйка пота, и Маргрит лишь усилием воли заставила себя отвести взгляд от замысловатой медной пряжки на широком кожаном ремне.
– Спасибо. Я очень тебе признательна. Правда, это не значит, что я не могла бы справиться сама.
– Конечно, – степенно произнес Густав.
– Конечно, – отозвалась молодая женщина, и ее губы сами собой скривились в усмешке. – Слушай, ты так и не ответил, как здесь оказался.
– Вообще-то я сюда приехал, потому что твой дружок Александр начал тревожиться. Ты, между прочим, опаздываешь. Уже почти половина двенадцатого.
– Господи, у него же скоро отплытие! – ахнула Маргрит.
– Не беспокойся, я сумел убедить его не спешить с возвращением в Стокгольм. Скажи мне спасибо: я спас остатки твоего отпуска. Он бы любой ценой добился, чтобы ты отправилась с ним.
– Спасибо, но в этом не было необходимости. Мной не очень-то повертишь, как ты знаешь. – Маргрит произнесла это сухо и тут же отвернулась, чтобы не видеть скептической усмешки на его лице. – Веришь или нет, но я бы категорически отказалась возвращаться, пока не почувствовала бы себя в полном порядке…
Александр бы наверняка стал возражать.
Слово за слово, и она, вполне возможно, сама бы не заметила, как вылетела бы с работы. Боже ты мой, изумленно подумала она, и за этого человека я собиралась замуж?
При ярком солнечном свете перед ее внутренним взором внезапно предстало то будущее, которое она себе прочила. На нее обрушился калейдоскоп впечатлений. Но одно она осознала четко: нельзя выходить замуж только потому, что не можешь найти логических доводов против этого, даже если тебя все время искусно к этому подталкивают.
– А ты знаешь, что, когда твои волосы ярко освещены солнцем, они отливают золотом? Ты стала необычайно красивой женщиной, Маргрит, – заметил Густав таким бесстрастным тоном, как если бы говорил о прогнозе погоды.
Показное самообладание разом покинуло ее, и Маргрит, беспокойно поерзав, поджала колени к груди.
– Не такая уж я красивая. Следящая за собой – может быть. Симпатичная – если ты будешь столь великодушным. Но…
– Гмм… следящая за собой. Именно это я и хотел сказать, – рассудительно произнес он.
Маргрит чувствовала, что Густав переводит взгляд с ее ступней, испачканных в земле, на бедра, едва прикрытые черным бикини, потом на грудь, и выше, на пятно смазки, которой она случайно вымазала лоб. В его глазах горели озорные огоньки. Ну, это уж слишком!
Маргрит наклонилась вперед, зачерпнула у края воды пригоршню жирной грязи и, прежде чем Густав успел увернуться, залепила ею ему прямо в грудь. Но когда нечаянно коснулась твердого мужского соска, в сузившихся глазах Густава сверкнуло такое пламя, что она, испугавшись, вскочила и пустилась наутек.
– Я тебе покажу, как смеяться надо мной! – крикнула она и, увернувшись от его рук, бросилась в воду.
Густав уже почти ее настиг, но задержался, освобождаясь от джинсов. С трудом оторвав взгляд от его мускулистого тела, Маргрит устремилась на глубину, но он быстро ее догнал, несмотря на уверенный кроль молодой женщины.
– Не уйдешь! Я тебе помог, сменил колесо, а ты…
Внезапно время повернуло вспять. Юный Густав Бервальд и чудесным образом преобразившаяся Маргрит оказались в ситуации, которую она тогда часами проигрывала в воображении.
Ее пальцы соскальзывали с его гладких мокрых плеч, и он притягивал ее к себе, поблескивая смеющимися глазами.
– Так мы говорили о грязевых ваннах…
– Нет-нет, не говорили! – закричала Маргрит, извиваясь в его сильных руках.
– Значит, ты хочешь получить ответное послание? Что ж, я польщен. – Он посмотрел на нее, игриво прищурив глаза.
Но смеялся Густав так же натянуто, как и она. И во всем этом не было почти никакой чувственности. Просто приятно было ощущать на теле его руки. Их ноги переплелись, тела соприкасались, когда они барахтались, чтобы удержаться на плаву, похожие на двух играющих выдр.
– Тружусь, как раб на галере, все пальцы стер до крови… – напомнил Густав, кладя Маргрит на лицо твердую ладонь и окуная с головой в воду.
Выплыв и отплевываясь, молодая женщина вцепилась ему в волосы.
– Ну-ну, произнеси еще что-нибудь не менее избитое…
Он обвил ее плечи, и она не могла уже опустить рук.
– И какова благодарность? – прорычал Густав, приблизив к ней лицо так, что она увидела морщинки, собравшиеся в уголках его глаз. – Горсть ила!
Маргрит нырнула, проскользнув под его руками, и всплыла, посмеиваясь, уже на безопасном расстоянии.
– Выражаю тебе самую искреннюю и горячую благодарность, – с дурашливой почтительностью пропела она. – Но ты же знаешь, я могла бы заменить колесо и сама – Ну что ж… тебе повезло, что за тобой приехал именно я, а не этот столичный бездельник.
Густав перевернулся и лег на спину. Маргрит не могла отвести взгляда от его мускулистого лоснящегося от воды тела.
– А действительно, почему он не приехал сам? – спросила она, пытаясь представить Александра, меняющего колесо… или плывущего по озеру. Но у нее ничего не получилось.
– Побоялся заблудиться. Когда я уезжал, он смотрел картинки в гостиной. Но, вполне возможно, что, если мы не поторопимся, он вызовет спасателей.
Густав непочтительно усмехнулся и легким кролем без всяких усилий подплыл к берегу.
Маргрит последовала за ним. Ее настроение падало с каждым движением.
– Пошевеливайся, – недовольно пробормотала она, когда Густав нагнулся за джинсами.
Он первым вошел в дом, передал ей одно из полотенец и взял себе другое. Самый легкий намек так сильно повлиял на расположение духа Маргрит, и она инстинктивно поняла, что нужно рассердиться, тогда между ними возникнет спасительный барьер. Атмосфера сгустилась, все могло вспыхнуть от одного взгляда, а для нее чувство безопасности – самое главное.
