сейчас, стоя в этой комнате, не могу избавиться от ощущения, будто в моей жизни что-то пошло не так. Ведь состояние достижения, самореализации так и не пришло. Приключения… И все эти вещи в моем списке желаний… Я ни разу не ощутила умиротворения. Не почувствовала себя счастливой.
Письмо Кэтрин не дает мне покоя. И ее предупреждение тоже.
Я беспокоюсь, а вдруг ты не остановишься, и жизнь пройдет мимо тебя, и ты никогда не почувствуешь, что значит это — быть довольной, счастливой, любимой.
Может быть, Кэтрин права.
Не потому ли, что ты, находясь в объятиях Эдварда прошлой ночью, чувствовала себя очень довольной?
Я прогоняю эту мысль. Это не так. Мне не нужен кто-то, чтобы чувствовать себя счастливой и удовлетворенной. Единственный человек, который может дать мне это, — я сама.
— Разве это не так?
Руфус лает, явно соглашаясь со мной.
Продолжение дела Кэтрин, несомненно, станет шагом в правильном направлении.
— Идем, приятель. Мне нужно поговорить с благотворительными организациями, организовать мероприятия по сбору средств. И я точно знаю, с чего начать.
Я возвращаюсь в новую спальню, беру фотографию, на которой мы с Кэтрин вдвоем занимаемся подготовкой к балу сказок на Хеллоуин.
До тридцать первого октября остался месяц. За это время можно многое успеть, правда?
— Все возможно, если ты настроишься на это, Саммер.
Мягкий голос Кэтрин обволакивает и подбадривает меня.
— Как думаешь, Руфус, у меня получится?
Пес смотрит на меня и наклоняет голову, его глаза, выглядывающие из-под густых бровей, слишком скептичные и напоминают мне об Эдварде и его предостерегающем тоне.
— Ну что ж, организация подобных мероприятий — большая работа.
И если когда-нибудь мне понадобилась бы дополнительная мотивация, то вот она, прямо здесь.
Саммер
В Гленробине царит хаос. Буквально.
Повсюду коробки.
Джеймс — мой незаменимый помощник.
Сегодня мы собираем элементы сцены для бала. Руфус, конечно же, крутится рядом, добавляя хаоса.
— Так, я думаю, мы перенесем это в бальный зал, как только…
— Что за черт?!
Эдвард упал в коридоре, споткнувшись об одну из коробок. Мы с Джеймсом втягиваем головы в плечи.
— Простите, сэр, я сейчас распоряжусь, чтобы тут все убрали.
— Это моя вина, — быстро вставляю я. — Я настояла, чтобы мы проверили содержимое коробок, прежде чем доставлять их.
Эдвард смотрит на меня, и я на долю секунды замечаю в его глазах вспышку чего-то, правда, тут же его взгляд становится прежним, привычным для меня в последние две недели. Взгляд, который превратил бы в камень любого.
— Что все это значит?
— Это для бала. — Я стараюсь говорить спокойно. — Бал на Хеллоуин, помнишь? Я же говорила тебе, что устраиваю его.
Он снова смотрит на коробки, на его лице появляется выражение удивления. Неужели он меня не слушал? Если бы мне кто-нибудь сказал, что можно жить с человеком и абсолютно не интересоваться его жизнью, не слушать, что он тебе говорит, я бы сказала, что это чушь. Но Эдвард доказал обратное, и я не хочу признавать, как сильно это ранит.
Я почти не видела его с нашей ночи вместе. Находясь дома, он запирается и работает в своем кабинете. А в тех редких случаях, когда появляется, все его внимание приковано к телефону. За завтраком его спутником является планшет.
Обедает он в кабинете. Ужин — единственное время, когда он удостаивает меня своим присутствием, но даже тогда его мысли витают где-то далеко, и мы ужинаем практически в тишине.
Не то чтобы я тосковала по нему. Ни в малейшей степени. Честно.
Я же заново знакомилась с замком и окрестностями, изо всех сил стараясь почувствовать себя как дома. И я рада, что у меня теперь есть Руфус, моя маленькая тень, ой, точнее, большая тень.
И благодарна Джеймсу и Мари, таким открытым и гостеприимным. Они изо всех сил старались компенсировать заметную отчужденность Эдварда.
И я так рада, что могу использовать во благо деньги и имя Кэтрин, устроив в ее честь бал на Хеллоуин.
Я поговорила с представителями местного детского дома и социальными службами, увлеченными этой идеей так же, как и я. Имя Кэтрин предоставляет быстрый доступ ко всему, что мне нужно — благотворительным организациям, поставщикам провизии, артистам, сценографам. Важные посетители с большими кошельками, гости, молодые и пожилые — все выстроились в очередь.
Это будет вечеринка года! Не могу дождаться!
Правда, Эдвард немного омрачает настроение. Я отчаянно хотела обсудить мои идеи, привлечь его, получить согласие на планы. Он бы знал обо всем этом вдоль и поперек, если бы захотел послушать.
А он пренебрежительно отозвался о каждом разговоре, в который я пыталась его втянуть.
Вот поэтому его пустой взгляд раздражает меня. Я хочу подойти к нему, все обсудить. Лучше яростный спор, чем его угрюмое молчание. Однако меня удерживает чувство вины за то, что я ушла много лет назад.
— И когда это будет?
Я удивленно смотрю на него.
— Это бал на Хеллоуин, Эдвард, как думаешь, когда он состоится?
Он проводит рукой по волосам, выдыхает. Именно тогда я замечаю морщинки вокруг его глаз и тени под ними. Это из-за меня?
— Да, верно.
— Слушай, — мягко говорю я, — мы скоро все уберем.
Он выглядит неуверенным, я бы и поговорила с ним, все бы объяснила. Однако за спиной маячит Джеймс. И дело вовсе не в коробках. Если мы не обсудим наши проблемы в ближайшее время, тени под его глазами станут только хуже, как и атмосфера в стенах замка.
— Просто скажи мне, что разбираешься в бюджете этого мероприятия. Оно должно собирать деньги, а не терять их.
Я прихожу в ярость. Я усердно работала круглые сутки, да и Джеймс тоже, а он смеет говорить мне…
В коридоре трезвонит старинный дверной звонок. Все смотрят на дверь.
— Это, должно быть, Хуан.
Эдвард идет к двери, перепрыгивая через коробки, не подозревая, что оставляет меня кипящей от ярости.
— Мы выпьем кофе в моем кабинете, Джеймс.
— Конечно, сэр. Как только я…
— Сейчас!
— Конечно, сэр.
Джеймс поспешно ставит коробку, которую держит в руках, а я прикусываю язык. Вот бы сказать ему, чтобы забыл грубую просьбу Эдварда, но я не желаю доставлять ему еще больше неприятностей.
— Я ненадолго, Саммер.
Я понимающе улыбаюсь. Джеймс поспешно уходит.
Эдвард открывает дверь, я смотрю ему в спину, едва ли не прожигая взглядом дыру в нем.
— Хуан, я так рад тебя видеть.
Какой жизнерадостный голос! Я еще больше распаляюсь в гневе.
Корчу рожицу и
