голову:
— Ты влюблен в нее, да?
Я молча смотрю на него, мне трудно дышать, грудь словно зажата в тиски, пульс учащается.
Так ли это? Или именно это убивает меня? Почему давление оттого, что я снова нахожусь рядом с ней, зная, что она в конце концов уйдет, доминирует над каждой моей мыслью, и я не могу это контролировать?
Хуан мягко улыбается мне:
— Понимаю, я не очень-то разбираюсь в любви, но моя тетя клянется, что через несколько секунд после встречи с моим дядей она поняла, насколько он ей нужен. Любовь с первого взгляда, полагает она, и, черт возьми, они женаты уже сорок лет и по-прежнему похожи на тех влюбленных подростков, которые вместе сбежали из Колумбии. И это довольно мило.
Я хмыкаю. Что за привычка?
— Послушай, Эдвард, если она та самая, так действуй. Сделай хоть что-нибудь.
— Не могу.
— «Не могу». Нет такого слова в твоем словаре. Ты сам сказал мне это десять лет назад, когда я опасался, что мы не сможем спасти компанию по возобновляемым источникам энергии. Но мы сделали это. И добились даже гораздо большего.
— Это бизнес.
— А мне кажется, ты просто боишься.
— А если и так. — Я просто устал отрицать это.
— Приятель, да у тебя действительно все плохо.
Что я могу сказать? Только согласиться. Не знаю, что с этим делать.
— Значит, проблема в этом? Ты ей не нравишься?
Не нравлюсь? Ха! Я ей нравился, пока не оттолкнул от себя.
— Я ей достаточно нравлюсь. Когда я не веду себя как осел.
— Так исправь свое отношение и иди за ней. Чего уж тебе терять-то?
— Ее. — Простой и болезненный ответ. — Она здесь не собирается задерживаться. По ее собственному признанию, она никогда не задерживается на одном месте надолго, чтобы обрасти связями и завести отношения.
— Похоже на кого-то, кого я знаю. Нет, серьезно, может, вместо того, чтобы переживать, стоит стать мужчиной, ради которого хочется остаться?
Что-то меняется внутри меня. Появляется какое-то чувство. Надежда?
— Используешь мои слова против меня же?
— Что-то вроде. — Хуан сжимает мне плечо в знак ободрения, поддержки. — Ты никогда не уклонялся от риска в бизнесе. А в собственной личной жизни пасуешь?
Саммер
— Эдвард!
Мое сердце подпрыгивает. Я замечаю его буквально рядом с собой. Воротник пальто высоко поднят, руки глубоко в карманах, глаза сверкают из-под темно-синей шапочки. А неплохо он смотрится в шапочке, такой повседневный.
Я так заигралась с Руфусом и не заметила, как он пришел. Руфус же очень доволен, видя Эдварда. Радостно тявкает, бросается на него.
— Прости. — Эдвард наклоняется погладить Руфуса, но смотрит по-прежнему на меня. — Я не хотел тебя напугать.
— Ты и не напугал. Мы просто баловались. Хуан ушел?
Руфус катается перед ним, требуя внимания. Эдвард чешет ему живот.
— Да.
Я отряхиваю снег и подхожу к нему.
— Прошу прощения за беспорядок в холле, не хотела, чтобы что-то передвигали, пока я все не проверю.
— Понимаю.
Он смотрит на меня. Эти мягкие карие глаза лишают дара речи, их внезапная теплота так неожиданна.
— Прости, я был невыносим.
Я складываю руки на груди, поджимаю губы и искоса смотрю на него.
— Тебе сделали еще одну лоботомию?
Он смеется. Глубокий и безудержный смех — это все, чего я жаждала с момента нашей встречи с мистером Макалистером.
— Нет… Может быть. — Он нерешителен. — Можно присоединиться к вам?
— Ты спрашиваешь, можешь ли ты поиграть с нами? — Я удивлена.
— Ну да.
— Ты уверен, что можешь позволить себе проводить время вдали от своего рабочего места? Последние две недели ты почти не отрывался от работы.
Он морщится:
— Знаю и очень сожалею об этом.
— Что с тобой произошло? Что сделал с тобой Хуан?
— Вразумил немного.
Он поддразнивает меня, но мне больше не смешно. Я в замешательстве. И мне больно. Неужели он ожидал, что я встречу его как ни в чем не бывало. Переходя от ненависти к отчужденности, от капризности к этому… Я не смогу защитить мое сердце, если он будет продолжать вот так застигать меня врасплох.
— Пойдем, Руфус, я обещала тебя выгулять как следует.
Я поворачиваюсь. Руфус вскакивает и бежит за мной по пятам. Я направляюсь к лесу.
— Саммер!
Я слышу его шаги позади, но не оборачиваюсь.
— Что?
— Мне действительно жаль.
— Я тебя услышала.
— Мне не следовало так разговаривать с тобой и набрасываться на Джеймса.
— Ясно. — Я останавливаюсь, поднимаю торчащую из снега палку, бросаю ее Руфусу, тот помчался за ней. — За что еще ты хочешь извиниться, раз уж начал?
Он вздыхает:
— Прости, что отгораживался от тебя последние две недели.
Легкая улыбка касается моих губ.
— И?…
— За то, что не помог с подготовкой бала к Хеллоуину. И не позволил тебе познакомиться с делами поместья.
Руфус приносит палку, бросает ее у моих ног. Я ее снова бросаю.
— Я рада, что ты наконец-то…
— И еще я прошу прощения за это…
— Что?
Начинаю поворачиваться, но слишком поздно. В одной руке он держит воротник моего пальто, а в другой — комок снега и…
Я задыхаюсь, выгибаюсь дугой от ледяной струйки, стекающей по спине.
— Эдвард! Ах ты…
Он отпрыгивает назад.
— В любви и на войне все средства хороши!
— Ты пожалеешь об этом!
— Это угроза?
— Обещание. — Он быстро пятится, а я леплю снежок. — Ты же помнишь, я метко бросаю. Он смеется, его глаза такие живые, а щеки — розовые. Я кайфую от этого. Кайфую от него.
Я прицеливаюсь и бросаю, попадая ему в плечо, когда он пригибается и лепит снежок. Я с визгом убегаю, Руфус прыгает рядом со мной. Я скорее чувствую, чем вижу, как мимо справа от меня снежной пылью пролетает снежок. Следом еще один. Руфус прыгает за ним, наваливаясь на меня огромным телом, пока ловит снежок. Потом мы падаем оба. Мягкий снег смягчает наше падение.
— Саммер!
В голосе Эдварда паника. Он гулко топает, приближаясь к нам. Я жду своего часа. Руфус скулит и лижет мне лицо, но я лежу тихо, закрыв глаза. В руках снег.
Надо просто подождать.
Холодный воздух обдувает меня. Эдвард опускается на колени, горячо дыша мне в шею.
— Саммер! Ты в порядке?
Сейчас!
Резко открываю глаза. Мои руки, полные снега, соединяются по обе стороны от его лица. Я торжествующе улыбаюсь.
— Попался!
— Ах ты проказница!
Я смеюсь, он стряхивает снег, осыпая им меня. Он смотрит на меня. Его глаза сверкают, в них пляшут чертики. Потом он замирает.
Мир
