ничего не стал бы от нее скрывать. Обнажил бы свое сердце прямо сейчас, если бы был уверен, что это удержит ее здесь, не заставит сбежать.
— Почему я? В смысле, почему Кэтрин выбрала меня в качестве наследника? Из всех ее приемных детей за все годы. Почему я?
— Она любила тебя.
— Она любила нас всех, Эдвард.
Я глубоко вздыхаю.
— Дело в том, что ты была другая. У тебя никого не было.
Она отодвигается, смотрит на меня явно в замешательстве.
— Как и у других детей.
— Бабушка брала на воспитание детей, с которыми было трудно дома, Саммер. Во многих случаях братьев и сестер. Просто для того, чтобы они могли не разлучаться. Но ты была намного старше, и у тебя не было братьев и сестер. Ты была… Ты была…
— Трудным подростком?
— Да.
— И я была не нужна людям?
— Ты мне нужна.
Вырываются эти слова из самой глубины моего сердца, выдавая меня, но она слишком погружена в свои переживания, чтобы заметить это.
— И Кэтрин.
Ее улыбка так грустна, что я прижимаю ее к себе, стараясь утешить.
— Да, и ей тоже. Ей было наплевать на все дома, через которые ты прошла. Ей важно было подарить тебе дом. Она хотела быть родителем, который… Который… — Мой голос срывается, когда ее нижняя губа дрожит, и она опускает глаза, скрывая от меня слезы. Я глажу ее по волосам, целую в макушку, приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня. — Она выбрала тебя, потому что хотела, чтобы ты снова вернулась домой.
Блестящими от слез глазами она смотрит на меня.
— Она хотела, чтобы и ты вернулся домой.
— Знаю.
Да, это так. Бабушка хотела, чтобы мы жили вместе, стали настоящей семьей. Она верила, что мы принадлежим друг другу.
— Это место будет твоим домом столько, сколько захочешь, Саммер.
— Ты не можешь мне этого обещать.
— Могу.
Она качает головой, отталкивается от моей руки, пряча от меня глаза. И прячась от меня.
— Однажды ты захочешь остепениться. Поселись с кем-нибудь, — говорит она мне. — Вдруг кто-то не захочет, чтобы я находилась рядом.
Ты и есть этот кто-то.
Эти слова прожигают дыру в моем сердце, отчаянно вертятся на языке.
— Никогда, Саммер. Это я могу тебе обещать.
Скрежет в дверь нарушает тяжелую тишину. Саммер поднимает голову.
— Это Руфус.
Она приподнимается, но я мягко толкаю ее назад.
— Я впущу его.
Она улыбается.
— Ты знаешь, что он спит со мной каждую ночь?
— Знаю, — улыбаюсь я в ответ.
Открываю дверь. Руфус тут же врывается в комнату и мчится к кровати. Запрыгнув на нее, нарезает круги, ища себе местечко поуютнее.
— У него есть пунктик — прижать мои ноги. Лечь на них. Не важно, лежу я или стою, он обязательно устроится на моих ногах.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Руфус, — бормочу я.
Присоединяюсь к ней под одеялом. Она прижимается ко мне, уютно устроившись в моих объятиях. Я, захватывая зубами ее мочку, борюсь с желанием провести губами ниже.
— Подло было бы вышвырнуть его, чтобы заняться с тобой тем, что мне хочется.
Она издает сонный смешок, прерываемый зевком.
— Ты ненасытен.
— Ты жалуешься?
— Никогда.
— А если лет через десять ты станешь жаловаться? — Я говорю это в пылу момента, но, как только слова слетают с губ, задерживаю дыхание, заставляю тело расслабиться.
— Ты такой забавный, Эдвард. Знаешь, ты мне нравишься таким. Не меняйся.
Она думает, что я шучу, но это не так.
Теперь я это знаю.
Я хочу ее. Я люблю ее. И сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать ее.
Потребуется некоторое время, чтобы убедить ее, что она хочет того же. И благодаря бабушке у меня этого в избытке.
Саммер
— Саммер!
Крик Эдварда вырывает меня из нервного, возбужденного состояния. Сегодня бал. Сегодня! Молюсь, чтобы все прошло хорошо.
А вдруг он зовет меня, поскольку что-то пошло не так.
Я вылетаю из спальни как раз в тот момент, когда он входит и сразу же вталкивает меня обратно, закрывая за собой дверь.
— Что случилось? — Я едва смогла выдавить эти слова.
Он качает головой, проходит мимо меня к окну, смотрит на подъездную дорожку.
— Какого черта здесь делают мои родители?!
О-о-о! Я прикусываю губу.
— Джеймс говорит, что ты их пригласила.
Он смотрит на меня, в его глазах молнии.
— Да.
— Зачем?
— Повторюсь, я в качестве основы использовала списки Кэтрин. Она никогда бы не вычеркнула твоих родителей из списка. Вот и я не стала.
— Но…
Он проводит рукой по волосам. В этот момент в вестибюле раздается голос его матери, требующей внимания от персонала. Я немного съеживаюсь, но остаюсь при своем решении.
— Почему это такая проблема, Эдвард? Здесь будет много других людей, и она подтвердила, что они останутся только на одну ночь, а завтра уедут. Это всего лишь двадцать четыре часа. И ты обмолвился, что где-то в глубине души надеялся, что однажды у тебя с матерью все наладится. По-моему, бал — отличный повод!
Он смотрит на меня, вытаращив глаза.
— Она твоя мать, Эдвард, а не убийца с топором. — Я неловко смеюсь. — Уверена, вы сможете пережить один вечер вместе. И да, ты ведь еще встретишься с отцом. По твоему собственному признанию, между вами все наладилось.
Я подхожу ближе, удивленная его реакцией.
— Прости. Я должна была сказать тебе. Хотела. Но ты сначала не слушал меня, а потом… Не знаю, наверное, опасалась, что ты меня отговоришь.
Он пристально смотрит на меня, я сжимаю его руку.
— Все будет хорошо.
— Мне бы твою уверенность.
— Я одолжу тебе немного.
— Я беспокоюсь о тебе и о том, как она воспримет нас.
Мои ресницы трепещут при слове «мы». Теперь мы — это «мы»?
Я облизываю губы, пытаясь подобрать правильные слова. Он отпускает мою руку и отходит, оставляя призрачный холод.
— Мы устраиваем эту вечеринку вместе. В Гленробине, Саммер. — Он запускает пальцы в волосы, не глядя на меня. — Ткнуть мою мать носом в наследство так рано — рискованный шаг.
И вдруг вот так просто холод и напряжение рассеиваются. Он говорит не о наших отношениях, а о нашем совместном владении поместьем.
— Я смогу справиться с твоей матерью, Эдвард.
Он касается моей щеки, смотрит на меня. В его глазах боль.
— Если она причинит тебе боль, Саммер, или что-нибудь скажет, клянусь богом…
Я зеркально отображаю его жест и прижимаю ладонь к его щеке.
— А если она причинит боль тебе,
