отношениях – что они семья. Но Женевьева не была уверена в том, что это так – или в том, что она хочет этого. Сможет ли она снова довериться Финну – или доверять самой себе в его присутствии? Конечно, именно благодаря ему она узнала себя – именно Финн первым и единственным понял ее и принял целиком, в то время как дед продолжал твердить, что она глупа, никчемна, не может сделать ничего правильно. Более того, Финн помог ей начать чувствовать себя увереннее в себе. За последние три года она и сама неплохо поработала над собой, но старт был положен им. Однако Женевьева знала, что рядом с Финном становится безрассудной, не в силах противостоять своим инстинктам. Будь дело лишь в неспособности устоять перед ним, все было бы куда проще: она бы смирилась с последствиями, но эта слабость могла удержать рядом Финна в течение куда более долгого времени. Нужно было найти способ сохранить себя, в то время как он обретал все большую значимость в ее жизни.
– Нет, мне нужно еще кое‑что сделать, – произнесла Женевьева, обращаясь к Нику.
Когда тот ушел, она снова вернулась к микроскопу и ожерелью – дело было достаточно кропотливым и требовало ее безраздельного внимания. Плечи и шея снова затекли, но девушка не обращала на это внимания, погрузившись в работу, – до тех пор, пока странный звук не нарушил ее уединения. Откинувшись на спинку кресла, Женевьева прислушалась – и вновь до нее донесся какой‑то грохот у задней двери. Вне себя от страха, она вскочила и схватила телефон, чтобы набрать номер Финна. Меньше всего она ожидала услышать звук его рингтона, доносящийся как раз от задней двери, а спустя мгновение та отворилась, и в проеме появился Финн, с ног до головы нагруженный коробками и пакетами.
– Что за черт? – едва сумела вымолвить Женевьева.
Ясно было одно: Финн снова что‑то замыслил. И верно, выглянув из‑за коробок и свертков, он озорно улыбнулся.
– Я пришел с подарками.
– Это я вижу. Но зачем?
– Сюрприз.
– Я не очень‑то люблю сюрпризы, – отозвалась девушка.
Это было не совсем так – скорее она имела в виду сюрпризы, что до сих пор преподносил ей Финн.
– Этот тебе понравится. Надеюсь.
– Хм, – протянула Женевьева.
Захлопнув дверь пяткой, Финн вошел в комнату и бросил все, что держал в руках, на рабочий стол.
В этот момент Женевьева заметила, что он одет в смокинг и сверкающие черные ботинки, и в этом наряде отчего‑то напоминал прекрасного молодого графа Викторианской эпохи.
– Ничего себе, – вырвалось у нее.
Финн довольно улыбнулся, поправляя смокинг, и ответил:
– Рад, что тебе нравится.
Очевидно, он прекрасно знал, что выглядит выше всяких похвал, – и это злило и привлекало одновременно.
– Немного чересчур для тихого вечера у телевизора, не находишь?
– Наверное. Поэтому мы займемся другим.
– Да? Не знаю, какие у тебя планы, но я собиралась провести вечер именно так. И потом, что насчет нашего сына? Думаю, няня хочет пойти домой.
Финн укоризненно посмотрел на Женевьеву:
– Смотрю, ты совсем не веришь в меня. Я договорился с Мэдди, что она возьмет на ночь Ноа, кстати, он в восторге от такого поворота событий.
Его слова вызвали у Женевьевы противоречивые чувства, с одной стороны, она обрадовалась небольшому перерыву в повседневных заботах, с другой – огорчилась. Впрочем, Финн всегда вызывал в ней такие неоднозначные эмоции.
– Ну хорошо, – ответила она, ожидая, что Финн сейчас пояснит, почему привлек Мэдди. Однако он молчал, и она спросила сама: – А почему вдруг ты решил устроить все так?
– Потому что мне нужно посетить благотворительный бал, и я был бы счастлив, если бы меня сопровождала ты.
– Благотворительный бал? – перепросила Женевьева, чувствуя, как страх и раздражение начинают терзать ее одновременно. Что‑что, а на всяческих вечеринках она уже была не раз – даже организовывала какие‑то из них для деда, – и ни одна из них не принесла ей радости. Поэтому в течение последних нескольких лет она предпочитала пропускать подобные события. – Но такие вещи не возникают спонтанно. Почему ты говоришь мне об этом сейчас?
– Приглашение пришло несколько недель назад, но я не собирался идти.
– Так что изменилось?
Финн пожал плечами:
– Друг попросил меня посетить этот бал.
Взяв пакет с одеждой со стола, он подтолкнул его к Женевьеве.
– Прежде чем ты скажешь, что тебе нечего надеть, взгляни: я уже обо всем позаботился.
Раскрыв молнию, он вытащил изумительное изумрудно‑зеленое кружевное платье. Женевьева не смогла удержаться от соблазна подойти поближе, чтобы потрогать его – кружево оказалось мягким, нежным. Пожалуй, единственный плюс всяких вечеринок в том, что на них можно надеть что‑нибудь необычное, подумала девушка. Красивые вещи всегда дарили ей радость, потому что она ощущала себя хорошенькой и элегантной, а такое не происходило каждый день. И лишь встреча с Финном это изменила – ему было достаточно посмотреть на нее заинтересованным взглядом, чтобы Женевьева почувствовала себя роскошной.
Финн полностью вытащил платье из пакета, чтобы показать его девушке целиком. Оно оказалось без лямок, с корсетом, который бы три года назад смутил Женевьеву, заставив почувствовать себя обнаженной. Взглянув на Финна, она поняла, что он, по‑видимому, уже представил ее в этом платье – и без него.
Указав на остальные пакеты на столе, она произнесла:
– Надеюсь, ты догадался купить и нижнее белье.
В уголках глаз Финна притаилась озорная искорка. Бросив платье на стол, он схватил Женевьеву и, притянув к себе, провел губами по ее уху, шепча:
– Дорогая, почему ты полагаешь, что я вообще хочу видеть на тебе белье?
Шокированная и раздосадованная его наглостью, Женевьева сделала резкий вдох. Финн же, отпустив девушку, сунул ей в руки платье и развернул по направлению к ванной.
– Иди примерь его.
Она послушно направилась к двери и, только начав снимать с себя одежду, поняла, что Финн и впрямь не дал ей никакого белья.
Финн с нетерпением ожидал, пока Женевьева выйдет из ванной, он знал, что в новом платье она будет выглядеть сногсшибательно. Что‑что, а подлинную красоту он ценить умел, и Женевьева Райли была ее исключительным образцом – причем как внутри, так и снаружи. Чтобы немного себя отвлечь, он принялся вытаскивать остальные купленные вещи из пакетов и коробок. Он купил и трусики, крохотные и кружевные, но втайне надеялся, что Женевьева не наденет их. Одна мысль о том, что она появится в кругу элиты Чарльстона полностью обнаженная под новым платьем, сводила его с ума. Определенно, подумал
