на вкус странное слово – мать. Какой бы мамой стала Женя? В одно мгновение в голове вспыхнули картинки: вот она поглаживает чуть увеличившийся живот, или мчится рассматривать новое поступление детских колясок в соседний магазин. Или ругается и требует срочно отвезти ее в больницу. Примерно через это проходила моя сестра, но я оставался в стороне, узнавая обо всем от Аллы и отца. А если мне придется пройти через подобное? Быть тем, кто отражается вместе с ней в зеркале, когда Женя будет рассматривать меняющееся тело, или кого она потащит в магазин за милыми пинетками? Я улыбнулся… Да, на такое я согласен. Почему-то с ней я согласен на всё.
– Жень?
– Ммм…– протянула она.
– Может, пересядем? – кивнул на диван. – Раз она сама справляется, то можно посидеть, поговорить.
– Да, только поговорить, – подмигнула девушка, которой я помог встать. Она потерла колени, жалуясь на то, что ноги затекли.
– Конечно, поговорить, – подмигнул в ответ. – Честно, приставать не буду. Покончим уже с нашим праздничным ужином и встретим рассвет. Потому что я все еще надеюсь на то, что эта ночь закончится.
Женя усмехнулась, устраиваясь рядом. Я расслаблено откинулся назад, рассматривая потолок. Как же хорошо! Хорошо вот так сидеть – плечом к плечу, тепло и беззаботно. Тихо и спокойно.
– Жень, – прошептала она, вызывая во мне улыбку. Наши имена, словно близнецы. Впрочем, так оно и было. Я чувствовал тягу к ней. Еще тогда, на пляже. Она единственная кто привлек меня. Единственная, к кому я подошел, чтобы познакомиться. А ведь там были другие девушки, разные. Но с Женей все получилось случайно и до невозможного желанно.
– Да, – ответил, наклоняясь к ней.
Девушка смазанно провела губами по щеке.
– Спасибо.
– За что?
– Да за всё, – она улыбнулась, обвивая мои пальцы. – За это, – кивнула на стол. – За кошку. За то, что встал на мою сторону и увез.
– Да ничего особенного я и не сделал.
– Сделал! – возмутилась она. – Для меня сделал. И это радует. Очень радует. Я словно чувствую себя впервые за долгое время в своей тарелке. На своем месте.
Я кивнул, но промолчал. Даже наши ощущения были одни на двоих. Наверное, судьба нас свела. Второй шанс, и самый лучший.
– Кстати, – пробормотал, припоминая звонок сестры. – Нас искали.
– Кто?!
– Олеся. Но не волнуйся. Я дал ясно понять – в свою жизнь их не пущу.
– Про меня тоже спрашивали?
– Да, – ответил и погладил ее мягкие пальцы. Отпустил ее руку и коснулся подбородка, заставляя посмотреть на себя: – Не пущу к себе в жизнь, но и не позволю трогать тебя. Ты теперь моя, Женька. И никто нам не помешает. Веришь?
– Верю, – выдохнула она. – Верю. И люблю.
– Кажется, я тоже.
Она смотрела в мои глаза. Я не мог не смотреть в ее. Притяжение, которое нас затягивало, зарождало самые яркие чувства. Мы потянулись друг к другу в надежде слиться поцелуем, закрепить слова. Запечатлеть их. Но протяжный писклявый вскрик заставил меня усмехнуться. Женя кивнула и проговорила, почти касаясь губ:
– Вот и второй подоспел. Ждем третьего.
– Я согласен и на трех, – подмигнул, осыпая ее алеющие щеки поцелуями.
Год спустя
– Ты ничего не забыла? – мужской голос послышался из коридора. А еще кряхтение и смачное ругательство. Значит, Анфиса что-то натворила.
Я улыбнулась и выкрикнула:
– Нет, я все собрала! И нет, я ничего не забыла как в тот раз! И главное, Анфиса не виновата. Это она не рада, что мы опять уезжаем.
– Честное слово, если она еще раз уронит мой телефон…
– Я подарю тебе новый.
Женя замолчал, а после послышался громкий смех.
– Нет, дорогая, новых подарков ты у меня так не наклянчишь. Помню я, как ты мне прошлый телефон дарила.
– Там была отличная акция! – возмутилась, но шутливо.
Так всегда получалось. Мы спорили, даже ругались, но все получалось как-то не по-настоящему. Чуть-чуть позлимся и сразу же мириться. То ли Женя нашел ко мне подход, и я перестала злиться и вредничать, то ли я умудрилась растопить его сердце, да и не выглядела в его глазах угрожающе. Но, как бы ни сложилось, все у нас вышло в итоге даже лучше, чем мы оба предполагали. Вот и сегодня за несколько дней до нового года мы торопились на самолет, который должен был отвезти нас как можно дальше от родного города. И от надоедливых родственников.
– Мама звонила? – поинтересовался Женя, входя в спальню. Я торопливо поправляла одежду, ожидая звонка от заказанного такси. Оставалось спуститься с чемоданом, забраться в теплый салон автомобиля и вскоре мы оба окажемся в аэропорту, а оттуда умчимся в теплые края греть бока.
– Да, три раза, – выдохнула, косясь на темный экран. – Сожалеет, что мы улетаем. Желает нам хорошо провести время. И все такое.
Женя улыбнулся и кивнул.
– То же самое я слушал от Аллы. Кажется, у них сорвались какие-то планы на этот новый год.
– Ага, заставить нас начать плодиться и размножаться.
Женя поморщился. Как я выяснила, он ничего не имел против продолжения рода, однако когда об этом заговаривало наше бескрайнее семейство, мы оба уносили ноги.
– Идея конечно не плохая, но я хотел бы этим заниматься без лишних свидетелей, – подмигнул он и ущипнул за ягодицу, проходя мимо. – Твоя кошка за нами подглядывает.
Я хохотнула. Вчера в нее прилетел тапок, и почти попал, но кошка в последний миг отпрыгнула и умчалась дальше хулиганить и доставлять проблемы. Анфиска, дочь той самой трехцветки, была любопытной в пору своей молодости. Вот она и ходила за нами хвостиком, везде заглядывала и роняла вещи Жени. Так что теперь в нашем доме, которым стала квартира Жени, было две кошки. Остальных новогодних, как говорил мой муж (да, да теперь муж) котят, мы пристроили в хорошие семьи. Их оказалось четверо. Так что даже я со своим опытом повитухи немного просчиталась. Женя долго смеялся надо мной, но и сам в итоге помогал раздавать котят, рекламируя их как самых классных шерстяных комков в своей компании. Там быстро нашлись те, кто захотел взять ребятню к себе в семьи, а мы рады были оставить Мурку (думаю, ее так и звали, потому что трехцветка – ее так называл Женя – реагировала на это имя). Анфиса, ее первая дочка, в рождении которой принимала я участие, осталась с нами тоже.
– Олеся приедет?
– Да, каждый день. Будет присматривать за ними, – Женя кивнул на столпившихся пушистых дам у порога, рассматривающих чемоданы.
– Жаль, конечно,
