Васси проводил ее до автомобиля и, открыв для нее дверцу, услыхал, как кто-то из прохожих воскликнул:
— Это — Фернанда. Как она прекрасна!
Вернувшись в свой кабинет, он тотчас же написал письмо лорду Россмиту, в котором подробно изложил все факты и предложил ему приехать в Париж для переговоров.
Через неделю прибыло ответное письмо от поверенного Россмита, который сообщал, что в субботу будет в Париже. Как раз в тот момент, когда Васси кончил читать это письмо, ему доложили о приходе поверенного.
Килдер был коренным ирландцем: он любил поговорить, любил хорошее вино и хороших лошадей и, кроме всего этого, красивых женщин. Ему было около сорока лет; у него были черные волосы, синие глаза и постоянно синие щеки и подбородок, хотя он весьма тщательно брился.
Больше всего на свете поверенный ценил удобства и поэтому носил мягкий воротничок и огромные ботинки: он был всегда хорошо настроен и очень приветлив.
Он понравился Васси с первого взгляда. Доктор угостил его отличным коньяком и изложил суть дела.
— Видите ли, — с подкупающей искренностью сказал Килдер, — имение сейчас находится в таком бедственном положении, что нечего даже надеяться на то, чтобы получить оттуда что-нибудь. Россмит отказался платить за пребывание леди Дин в лечебнице; он говорит, что для этой цели можно продать ее жемчуг. С этим, впрочем, и я согласен. Что же касается остального, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы собрать средства к существованию для этой девушки. Лидия, нет, Сильвия — так кажется. В одной песне говорится о Сильвии, у которой лицо, какое можно видеть только во сне.
— У мисс Дин именно такая внешность, — несколько сухо заметил Васси.
— Неужели? — весело воскликнул Килдер. — В таком случае очень жаль, что она не выходит замуж, ей это было бы очень легко сделать. А это был бы наилучший выход из создавшегося положения.
— Но ей всего восемнадцать лет, — возразил Васси и предложил Килдеру сигару. Протягивая ему спички, он спросил: — Что из себя представляет лорд Россмит?
— Он мой родственник — троюродный брат, — ответил Килдер. — Это не значит, конечно, что мы похожи друг на друга. Как раз наоборот. Вы знаете, ужасно трудно описать Кила — его зовут Килбойн, кстати. Все, что я могу о нем сказать, это то, что ему сорок лет, что у него огненные волосы и горячий характер. Видите ли, Васси, он очень странный, злобный человек, с ним очень трудно иметь дело. И я сам охотно не встречался бы с ним, если бы имел возможность обойтись без него.
— Где он теперь? — осведомился Васси.
— Право, не знаю, но уверен, что он и сам в настоящее время не знает, на каком он свете.
— Вы хотите сказать, что он пьет?
— От времени до времени…
— И этот пьяница — единственный родственник мисс Дин?
Килдер утвердительно кивнул. Наступило продолжительное молчание, затем Килдер сказал:
— Нельзя, конечно, сказать, что мисс Дин найдет в замке Россмит уютную обстановку. Дом похож на казарму, так как Кил уже успел спустить самые ценные вещи. Его мать была богатая американка и потратила огромное состояние, чтобы привести в порядок замок и имение. Но после ее смерти все пошло прахом. А жаль, потому что поместьем можно было гордиться. — Он замолчал, потом задумчиво прибавил: — Я буду приезжать туда. Кроме того, там есть Видди и Майк с детьми и много соседей. Можно совершать прелестные прогулки верхом, болото легко можно объехать.
— Я думаю, будет лучше, если вы повидаете мисс Дин и сами передадите ей все это, — заметил Васси. — Я сейчас позвоню ей и попрошу прийти сюда. Я еще ничего не говорил ей о состоянии матери. Я объясню ей все и скажу, почему принужден был послать за вами. И тогда вы предложите ей Вернуться с вами в Ирландию.
Килдер нервно ходил из угла в угол, ожидая Сильвию: он не был в Париже десять лет и его несколько возбуждало сознание, что он снова здесь.
Перед отъездом у него было очень короткое, но весьма бурное свидание с Россмитом.
— Но мы обязательно должны что-нибудь предпринять, — решительно заявил ему Килдер.
— Почему? — сердито буркнул Россмит.
— Тут не может быть никаких «почему», — горячо возразил Килдер. — Ты это отлично знаешь сам. Твоя сестра в сумасшедшем доме…
— Тем хуже для нее! — резко перебил Россмит.
— Но ты не можешь допустить, чтобы ее дочь оставалась одна в Париже без всяких средств к существованию.
Килдер принудил его дать согласие на приезд Сильвии в замок и в тот же день выехал в Париж.
Благодаря свойственному людям его типа оптимизму, он был убежден, что «все наладится». Как именно наладится и что ожидает Сильвию в Ирландии — он себе ясно не представлял. В замке Россмит уже много лет не делали никакого ремонта. Это было очень большое здание, почти совершенно пришедшее в упадок, в котором было тридцать семь спален и огромная, "широкая лестница, по которой один из предков Россмита в дни былого величия съехал в карете, запряженной четверкой. Теперь единственными обитателями замка были старый садовник и его жена.
Однако, несмотря на все это, Килдер уверил себя, что замок Россмит очень живописен и что Сильвии там будет очень хорошо: надо будет постараться только достать для нее лошадь, чтобы она могла ездить верхом.
Некоторое время спустя Сильвия вошла в комнату, вся в черном; маленькая черная шляпа еще резче подчеркивала белизну ее кожи и золотистые отсветы в волосах; ее глаза были широко открыты и казались больше, чем всегда.
«Она похожа на прекрасный нежный цветок», — восхищенно подумал Килдер, крепко пожимая руку Сильвии.
Васси сообщил Сильвии, зачем он позвал ее и зачем приехал Килдер.
Брошенное Килдером замечание:
— Ирландия так долго была лишена вашего присутствия, — вызвало легкую улыбку на губах Сильвии.
Ей одинаково безразлично было ехать в Ирландию или куда-нибудь в другое место; теперь ей было все равно, где жить. Поверенный принялся описывать замок Россмит в самых розовых тонах; он любил поговорить и, увлекаясь, никак не мог избежать преувеличений. Из рассказа Сильвия вынесла впечатление, что ее дядя ждет не дождется ее возвращения на родину. «Привези ее, Кил, непременно, и как можно скорее», — так передал Килдер слова Россмита, и это, конечно, было очень вольным толкованием сердитого ворчания его кузена: «Ну и отлично, черт подери! Должна приехать, ну — и пусть приезжает, а меня оставь в покое!»
Сильвия сейчас же представила себе радушный прием, и у нее стало немного легче на душе. Было так отрадно сознавать, что тебя кто-то ждет, что ты возвращаешься, наконец, к себе, в дом своих родных… Она согласилась выехать на следующее утро.
