и хватает сумки. — Ты чего, решила кирпичей подкинуть ещё туда? На будущий домик?
— Ага, важно киваю и хватаю подушку для беременных, — чтоб тебе, папочка, жизнь медом не казалась.
Папа притворно вздыхает.
— И это мой ребенок… единственный. Забота так и плещет.
Загружаемся в машину, и меня утаскивает в сон.
* * *
Разлепляю глаза, когда папа уже подъезжает к маминому дому. Замечаю, что мама встречает нас, и у меня не сходится в голове, как она узнала, что мы на подъезде.
— Па, а ты мамин телефон, что ли, знаешь?
Папа бросает на меня быстрый взгляд.
— Конечно, а как же?
Мычу.
— Просто вы не особо общались после развода.
Отец пожимает плечами.
— Не было необходимости, а тут не будить же тебя. Позвонил матери.
Мама выходит навстречу и замирает в ожидании, пока отец припаркует машину возле ворот. С кряхтением выхожу из машины и чуть ли не со скрипом распрямляю спину.
— Ох, как животик вырос, — лицо мамы озаряется улыбкой, и она спешит ко мне, заключая в объятия.
Папа следит за каждым движением мамы, и мне становится как-то тоскливо, что они не вместе. Что разошлись тогда и не смогли пройти кризисный момент. Прикрываю глаза, приказываю себе не думать об этом и не навешивать на родителей ярлыки.
Кто знает, может, им так и правда лучше и легче… а тут я со своими сантиментами.
— Ну как ты, дочка? — мама осматривает меня со всем вниманием, на которое только способна, пока я выдавливаю улыбку.
— Все супер. Растет, пинается, не дает спать по ночам.
Мама качает головой.
— Вот так вот детки, Ладочка. И это только начало.
Кривлюсь.
— Звучит как угроза.
Мама с папой переглядываются и смеются. Будто бы вспоминая что-то.
— Не-е-е-е-е-ет, милая, — мама берет меня за руку и ведет в дом, — детки — это такое счастье, что даже бессонные ночи меркнут на фоне любви, которая расцветает, когда ты впервые на руки берешь свое дитя.
Живот пронзает острой болью, и я сгибаюсь пополам.
— Что такое? — вскрикивает мама.
Я безуспешно пытаюсь вспомнить, что мне рассказывали про схватки, и прикинуть, они ли сейчас. Но в голове словно вакуум, и дыхание постоянно сбивается.
— Кажется, дочь решила-таки родить, — заключает папа. — В машину.
Ойкаю, когда все же понимаю, что реально начались схватки. Мама ойкает вместе со мной и бледнеет.
— Сумка, — хриплю, — там, мам, — киваю на багажник.
Как чувствовала, что может приключиться какая-то ситуация, собрала тревожный чемоданчик в роддом ещё у папы в квартире.
— Ага, конечно, сейчас найду.
— Маш, не кипишуй, я достану, — папа усаживает маму на заднее сидение, меня — на переднее, а сам идет к багажнику, пока я пыхчу.
Мама заламывает руки и чуть ли не со слезами на глазах всматривается в мое перекошенное лицо.
— Блин, не думала, что это так неприятненько, — поглаживаю живот, мысленно пытаюсь упросить сына потерпеть хотя бы до роддома.
Стискиваю мамину руку и дышу, дышу, дышу.
— Все хорошо, дочка. Сейчас, тут до больницы недалеко совсем. Там хорошие врачи, у меня там девочки знакомые рожали. Все хорошо.
Смеюсь сквозь боль и выступающие на глазах слезы.
— Ма, ты меня успокаиваешь или себя?
Папа садится за руль и вручает маме сумку.
— Куда ехать, Маш? Рули, я ж ни черта уже не помню тут.
Мы доезжаем до приемного покоя родильного дома, а мне кажется, что мы не успеваем. Папа уносится в здание, пока мама помогает мне выйти.
— Все хорошо, Ладочка. Малыш наш решил пораньше показаться нам на глаза.
Угукаю, вытираю пот со лба.
Меня быстро оформляют и увозят в родильный зал, родителей оставляют в приемном отделении. Дожидаться новостей.
Через пять часов на свет появляется мой малыш. И стоит только врачу положить его мне на грудь, внутри все взрывается от безграничной любви к маленькому комочку.
— Привет, малыш, — обессиленно шепчу, — добро пожаловать.
Голос дрожит от истощения, но в этот момент я самая счастливая. И мне ничего больше не надо — только видеть это крохотное создание у себя на руках.
Но сынишку забирают на замеры, а меня увозят в палату. Пока мы восстанавливаем силы после родов, я не могу налюбоваться на своего ребенка. Смотрю в его зеленые глаза и не могу дышать ровно. Грудь стискивает стальными хомутами при виде серьёзного взгляда Игорешки.
— Прямо как папа, — провожу пальчиком по лобику, разглаживая складочку, и прикусываю губу, чтобы она не разъезжалась в улыбке. Кажется, за последние дни мой рот грозит порваться от такого количества моих улыбок и смеха.
Через пять дней нас выписывают, а внизу с шарами встречают гордые мама с папой. Папа чуть ли не плачет, когда я вручаю ему внука, а мама пытается заглянуть в пледик.
— Ой, какой ты у нас красивенький.
— Куда едем? — папа тоже не может оторвать глаз от Игоря, пока тот посапывает и не подозревает, что вот сейчас он окажется в новом для себя мире.
— Ко мне, конечно же. Там всем места хватит, да и комната готова для Игореши. Да, Ладушка?
Мама с такой надеждой смотрит на меня.
— Конечно. Мы же говорили, что первое время я свалюсь на твои хрупкие плечи.
Мама улыбается сквозь слезы.
— Да можешь и не на первое время.
Сергей
Она вернулась. Вернулась в город и никак не дала мне знать. А я дни считал, когда она с отпуска выйдет. Места себе не находил все эти месяцы. Думал уже наплевать на все и рвануть к Ладке, на коленях упрашивать быть со мной.
Но решил, что дам ей время. А если забудет или решит, что не нужен, заново добиваться готов был. Засела занозой под кожу и даже пять с лишним месяцев не спасли и не излечили от болезни по имени Лада.
Ерошу волосы, всматриваюсь в календарь. Лада выйдет на работу через полторы недели. И я уже предвкушаю, как я медленно буду сходить с ума, что она совсем рядом. Руку протяни да утащи в свою берлогу.
— Сергей Витальевич, — раздается по селектору, и Оксанин голос выдергивает меня из мыслей, — к вам тут посетитель.
Сдерживаю стон. Кого там нелегкая принесла под конец рабочего дня?
— Кто там, Оксан?
— Захар Волков.
А-а-а-а-а-а-а, этого раздолбая я как раз очень жду.
— Пусть заходит.
В кабинет просовывает голову приятель и лучезарно улыбается.
— Здарова, — распахивает дверь так, что та долбит о стену, а я морщусь.
— Ремонт мне должен будешь, — пожимаю ему руку, и Волчара плюхается в кресло,
