Во всякой хорошей дружбе наступает момент, когда одной стороне необходимо услышать от другой пару ободряющих слов. Мария обняла подругу.
— Джейн, мне все равно, кто что говорит. И верят ли они в то, что говорят. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если ты любишь, то должна бороться за свою любовь. Правильно?
— Правильно, — кивнула Джейн.
Надежда, жившая в ней, окрепла.
— А теперь, — с жесткой улыбкой начала Мария, — могу кое-что добавить. Если даже Бобби Коллахен и обидит тебя, то Шакиру и Заяду придется перелезть через меня, чтобы добраться до него.
Джейн не смогла сдержаться и рассмеялась.
— А теперь приступим к мороженому. — Мария шагнула к двери. — Если этот ребенок в ближайшие минуты не получит пищи, он или она начнет пинать меня до полной потери сознания.
Близился праздник Дэйи. К пятнице Джейн даже слегка похудела. Так много приготовлений, работа над задуманными блюдами, ожесточенные споры с декораторами. Но уже было видно, что банкет станет выдающимся событием. И усталая Джейн была довольна собой.
Только ее отношения с Шакиром никак нельзя было назвать хорошими. Шакир большую часть времени проводил в своем офисе. А если появлялся, то проходил мимо, коротко здороваясь. Когда она уезжала ночью перед праздником из его дома, ее мучили сомнения, остались ли они с братом друзьями. Или он больше не считает ее членом семьи и не рад ей?
Когда Джейн въезжала в ворота, обветренная вывеска «Кей-Си-ранчо» будто поприветствовала ее. Своим домом на некоторое время она считала ранчо. И почувствовала искренний восторг, увидев свет в открытых окнах. Три дня назад Тара и Абель вернулись с озера с такими счастливыми лицами, что все пришли к молчаливому соглашению: Тара и Абель живут в коттедже, а Джейн и Бобби — в доме. Соглашение оказалось разумным и легким для исполнения. Джейн никогда не видела свою мать такой счастливой.
Джейн открыла дверь и принюхалась, входя в дом.
— Это для меня пахнет пиццей?
— Для тебя.
Картина, открывшаяся перед ней, казалась сном. Чрезвычайно довольный собой Бобби стоял рядом с кушеткой. Обычные потертые джинсы и бледно-зеленая футболка. На губах восхитительная улыбка. А на кофейном столике бутылка вина и горячая пицца с грибами и перцем. Рядом несколько видеокассет, положенных одна на другую.
— Ох, и люблю я тебя! — Она застенчиво посмотрела на него.
Бобби вскинул брови и усмехнулся.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала Джейн с подчеркнутой небрежностью.
— Понятия не имею. Что ты имеешь в виду?
Поставив сумку, она сделала несколько шагов к кухонному столу.
— Изголодавшаяся женщина скажет что хочешь. Все ее мысли о том, как утолить голод.
— Голод?
Она улыбалась, наблюдая, как он идет к ней и берет ее руки в свои.
— Я не уточняла, по чему именно я изголодалась.
— Нет, дорогая, ты уточнила. Это в твоих глазах. — Он подвинул поудобнее кушетку, чтобы она могла сесть. — Ты целый день ничего не ела?
— Часов в десять утра я съела немного арахиса, — Джейн опустилась на мягкую подушку.
— Боже, как грустно.
— Это органическая пища.
Он засмеялся, отрезал кусок пиццы и переложил на тарелку.
— Вот. — Он подвинул к ней тарелку и наполнил бокал вином.
— Коллахен, тебе надо быть осторожней, — посоветовала она, с удовольствием приступая к пицце.
— Почему?
— Я могу привыкнуть к этому.
— Выпей, — с легкой улыбкой он протянул ей бокал вина.
Тонкий, изысканный букет мерло быстро подействовал. Почувствовав себя счастливой и расслабленной, Джейн откинулась на подушки и посмотрела на своего превосходного ковбоя.
— Хочу попросить тебя о чем-то. И я хочу, чтобы ты пообещал подумать, прежде чем отмахнешься от моей просьбы.
— Я никогда не отмахиваюсь, — фыркнул он.
— От этого, может, и отмахнешься.
— Желаешь, чтобы я научил твоих милых братцев ездить верхом?
— О, о чем-то более легком. — Она улыбнулась. — Приходи завтра вечером на банкет.
— Нет, — односложно ответил Бобби и засиял улыбкой. — Видишь, я не отмахиваюсь.
— Там было еще что-то вроде просьбы сначала подумать.
— Брось, Джейн, — сказал Бобби и положил кусок пиццы себе в тарелку. — Почему в такой трудный вечер ты хочешь добавить еще немного стресса?
— Стресс мне не нужен. Мне нужен ты. — Ее трясло, но она подавила дрожь. — Я хочу, чтобы ты был там, поддерживал меня.
Он вздохнул.
— Тебе дадут десерт, — соблазняюще улыбнулась она.
— Ух ты! Впрочем, даже если я соглашусь, мне там не будут рады.
— Ты мой гость. — Джейн переставила опустевшую тарелку на кофейный столик и подвинулась к нему. — Все, что надо, сказано. Согласен?
Он уставился на нее. Глаза отражали шедшую в нем борьбу. Но когда она улыбнулась ему, он ответил улыбкой и качнул головой:
— Ладно. Одно условие.
Она быстро поцеловала его и откинулась назад.
— Любое.
Он взял у нее из руки бокал вина и поставил на стол, потом обнял ее.
— Дегустация десерта начнется сегодня.
Он расстегнул пуговицы ее рубашки, спустил на талию лифчик и раньше, чем она успела сказать хоть слово, обвел языком вокруг соска.
Светало. Наступал день, который он ждал и которого одновременно боялся. Приглашение Джейн, ее просьба о поддержке открыли возможность холодной, расчетливой мести. Бобби заерзал под простынями. Джейн, не просыпаясь, повторила его движения. Потом крепче обняла его.
Он чудовище.
Хладнокровный, бесчувственный осел. Правильно, пусть так. Все равно он знал, что закроет все выходы и входы сердца и выполнит свой план. Это его долг перед отцом. Последний взнос. Потом, может быть, он освободится. Снова появится способность дышать. Он сумеет прогнать злобу, которая вот уж который год держит его в кулаке.
— Еще не утро, — хрипло прошептала Джейн ему в грудь.
— Знаю. — Он обнял ее, крепче прижал к себе и поцеловал в макушку. Последний раз он чувствует ее рядом. Ее тепло, ее запах. — Спи, дорогая.
С минуту она лежала спокойно. Он подумал, что Джейн снова уснула, но она зашевелилась.
— Бобби?
— Да?
— Я по-настоящему люблю тебя, ты знаешь.
В нем все умерло.
Он хотел бежать от нее или оттолкнуть ее, прежде чем она выжжет на нем, словно клеймо, слова любви. Но он не убежал, а лежал рядом и прислушивался, как ее дыхание становится медленнее и глубже, потому что она снова засыпает. А он мог думать лишь об одном. Он не только обнимал Джейн в последний раз. Она последний раз говорила с ним с любовью в голосе. От этой мысли его будто перерезало пополам.
