— Да… Только я сначала забегу в одно местечко. Хотелось бы немного освежиться перед тем, как мы сядем за стол.
Эллери проложила себе путь сквозь лабиринт людей, с удовольствием выбравшись из душного бального зала. Дамская комната, на счастье, оказалась свободной. Но едва она зашла в кабинку, как услышала, что вошли две женщины, говорившие по-английски.
— Ты видела последнее увлечение де Люки? — спросила одна из них томным голосом.
— Этот увядающий цветок? Это ненадолго.
Эллери застыла, потом наклонилась вперед, чтобы увидеть женщин, которые сейчас подкрашивали губы перед огромным позолоченным зеркалом.
— Они никогда надолго не задерживаются с Лоренцо, — заметила первая женщина. — Но с этой он обращается как со звездой. Ее платье — из его последней коллекции. Она похожа на маленькую мышку. А ты видела серьги? Должно быть, Лоренцо подарил ей их.
Вторая женщина хихикнула:
— Плата за предоставленные услуги. Видимо, в постели она не такая уж мышка! — Она облизнула губы и закрыла футляр помады. — Он всегда оказывает своим пассиям особое внимание — перед тем как обрубить все отношения.
— Ну, эта не дотянет и до завтрашнего дня. Мне казалось, что он встречается с какой-то другой девушкой… гречанкой, кажется.
— С богатой наследницей?
— Нет, той он дал от ворот поворот уже лет сто назад. — Женщина пожала плечами и убрала помаду. — Что ж, думаю, что нам довелось увидеть нынешнюю из его любовниц. Посмотрим, какая будет следующей.
Эллери не слышала окончания этого разговора: у нее слишком громко звенело в ушах. Она подождала, пока дамы удалились, и только тогда вышла из кабинки.
Сплетня не удивила ее. Она знала, конечно, что у Лоренцо было множество женщин. Знала, что они не задерживались у него надолго. Ее поразило другое — слово, которое эта женщина произнесла так небрежно.
Любовница.
Она была любовницей Лоренцо! Женщиной, которой суждено было быть использованной и отвергнутой. Точно так ее отец использовал и отверг и свою жену, и свою любовницу — женщину, которая разрушила и ее жизнь, и жизнь ее матери.
Эта одежда, эти ювелирные украшения, эти туфли — все это было… как там сказала та женщина? — платой за предоставленные услуги. Эллери была продажной женщиной, распутной…
Это не был просто короткий роман. «Я вовсе не контролировала ситуацию», — оцепенев, осознала она. Как она была глупа, что убедила себя в обратном! И хуже того, всей душой поверила, что была для Лоренцо чем-то большим, чем очередное мимолетное увлечение.
«Он всегда оказывает своим пассиям особое внимание — перед тем как обрубить все отношения».
Тяжело дыша, качаясь от боли, Эллери почувствовала, что они уже обрублены.
Каким-то образом ей удалось доплестись до бального зала. К этому времени все уже устремились в обеденный зал. Лоренцо она не увидела, чему была даже рада.
Она с ужасом ловила на себе внимательные и испытующие взгляды, в которых больше не было ни восхищения, ни даже ревности, а только злоба или жалость. Все они — сливки европейского общества — знали, что она всего лишь очередная любовница Лоренцо. Все считали, что она получила это платье, эти украшения как плату — за секс. И единственной причиной ее присутствия здесь было то, что она занималась сексом с Лоренцо де Люкой.
Конечно. Это было так очевидно! Эллери не могла понять, как она до сих пор не поняла своего двусмысленного положения. Ей стало нестерпимо больно. Разумом она верила в то, что ей нужен короткий роман. А ее сердце хотело чего-то совершенно другого. Ее сердце жаждало любви.
Ужасное слово любовница продолжало эхом отдаваться в ее голове.
Словно слепая, она вышла из толпы, направлявшейся в обеденный зал, и так поспешно зашагала через вестибюль, что едва не налетела на кого-то и потеряла одну из туфель. Эллери даже не заметила этого, пока один из молодых портье не окликнул ее:
— Signorina! Signorina! Vostro pattino!note 4
Эллери машинально взяла туфлю, пробормотав:
— Grazie… grazie … note 5
— Прямо как Золушка, да? — уже по-английски произнес портье, и Эллери улыбнулась ему грустной улыбкой.
— Да, совсем как Золушка, — ответила она безжизненно.
Превращение в тыкву уже произошло, а полночь даже еще не наступила.
Она на такси добралась до отеля и попросила у администратора другой номер. Тот, нахмурившись, посмотрел на нее:
— Этого не требуется, signorina.
— Требуется! — твердо сказала Эллери. — Сколько стоит ваш… самый простой… номер?
Мужчина снова нахмурился и назвал сумму, которую Эллери никогда не смогла бы осилить. Сглотнув, она сказала:
— Извините… вы правы, этого не требуется.
Ей так или иначе необходимо было забрать свои вещи из президентского люкса и, по крайней мере, написать Лоренцо записку с объяснением.
Но как могла она выразить словами то, что согласилась на его проклятые условия, на этот ужасный короткий роман? Думала, что владеет ситуацией? Решила, что не станет, как ее мать, ждать, сохнуть от тоски и впадать в отчаяние?
Теперь Эллери поняла, что совсем не похожа на свою мать. Все оказалось гораздо хуже. Она была похожа на любовницу своего отца. Вот чем был этот короткий роман: приемом подарков, жизнью в шикарных отелях. Ее поили, и кормили, и баловали, как сказал Лоренцо, и все потому, что она была его любовницей. Это была плата за предоставленные услуги.
И сейчас она должна уехать. Эллери не могла больше быть такой женщиной. Ни минуты!
Она доплелась до их номера, долго возилась с карточкой-ключом к кодовому замку и наконец открыла дверь.
— Что, черт побери, ты вытворяешь?!
Разгневанный, Лоренцо стоял посреди комнаты.
— Как ты вошел сюда? — оцепенело спросила она.
— Я увидел, как ты убегала с банкета, и, взяв такси, вернулся сюда.
— И успел раньше меня, — заметила Эллери, все еще не пришедшая в себя. Накидка соскользнула с ее плеч на пол.
Лоренцо дернул плечом:
— Ты не знаешь Милан. Твой таксист наверняка выбрал самый долгий маршрут, чтобы побольше заработать.
— Понятно, — с трудом выговорила она.
— А мне нет! — возмущенно возразил Лоренцо. — Почему ты ушла с банкета, ничего не сказав мне? Ты отдаешь себе отчет в том, сколько людей стало свидетелями этого? Включая нескольких журналистов… завтра во всех газетах напишут о том, как любовница де Люки сбежала от него!
Эллери застыла. Она медленно повернулась к Лоренцо, неожиданно почувствовав себя даже перед лицом его гнева какой-то сверхъестественно спокойной.
