— Я могу взять диск? — спросил Грег, игнорируя дружеский жест Бада.
— Пожалуйста.
— Могу ли я обещать Марчу, что это дело не будет иметь продолжения?
— Да, — отозвалась от окна Сандра.
Бад промолчал.
Грег вышел из комнаты, даже не попрощавшись. Сандра уткнулась лбом в стекло.
— Он ушел? — глухо проговорила она.
— Да.
— Что со мной происходит, Бад? — Голос звучал жалобно, будто у растерянного ребенка. — Веду себя, как последняя дура.
— Да уж, — печально констатировал он. — Ты просто втрескалась в него, как кошка.
— И это любовь?! — вскричала Сандра. — Да я готова царапаться и кусаться, стоит ему только открыть рот.
— Бывает и такое, — философски заметил Бад.
Марго появилась через три часа, когда они уже извелись в ожидании. Она неслышно возникла на пороге кухни, где Бад, Сандра и Барнс наскоро перекусывали, просто стояла и смотрела на них. Лицо слегка осунулось и побледнело, под глазами притаились усталые тени, а в остальном это была прежняя Марго, прекрасная даже в изрядно помятом платье.
— Привет! — сказала она и улыбнулась одними глазами, как только она одна и умела делать.
Сандра издала торжествующий вопль, который мог бы соперничать с боевым кличем команчей, в два прыжка преодолела расстояние до двери и повисла на шее Марго.
— Осторожно, чертенок, ты меня уронишь! — шутливо отбивалась та.
Но Сандра не слушала и целовала, целовала ее куда придется: в щеки в губы, в уши, в нос.
— Бад, посмотри, это она! Барнс, познакомьтесь с моей Марго!
Старик поднялся со стула и отвесил церемонный поклон.
— Глазам своим не верю! — кричала Сандра, захлебываясь от восторга. — Он все-таки сделал это! Он… А где?..
Она вгляделась в дверной проем, надеясь увидеть…
— Грег подвез меня и уехал, — пояснила Марго.
— Уехал? Но почему?
Сандра, не дожидаясь ответа, бросилась вон из кухни. Он здесь, он не мог просто так уехать. Он ждет ее, и на этот раз она не обманет его ожиданий.
Но улица была пуста. Сандра метнулась направо, налево, понимая, впрочем, что все напрасно. Грег не вернется. Она перегнула палку, и та с треском переломилась.
— Он не вернется, — сказала она вслух и удивилась обреченности, прозвучавшей в голосе. — Он не вернется никогда.
Когда она вошла в кухню, Марго уже рассказывала о своих злоключениях. Щеки ее раскраснелись, тон повествования, внешне спокойный, изредка звенел натянутой струной. Тогда Бад, восторженно ловивший каждое слово, касался ее руки, словно хотел сказать: «Я здесь, и ничего дурного больше не может случиться». H Марго отвечала ему благодарным пожатием.
На Сандру никто не обратил ни малейшего внимания. И слава богу, подумала она. Если меня сейчас о чем-нибудь спросят, я закричу.
— Они с упоением расписывали, как расправятся со мной, — рассказывала Марго. — Предлагали столько экзотических способов, что это звучало немного по-опереточному. Впрочем… — Она запнулась, нахмурившись. Бад судорожно стиснул ее руку. — У человека, который сторожил меня, был вид настоящего бандита. Как знать, чем бы все закончилось, если бы не Грег.
— Вам надо отдохнуть, — сказал Барнс, вставая. — Я и так уже слишком задержался.
— Я вызову такси, — предложил Бад.
— Не стоит, сам доберусь. Вам и так сегодня досталось. — Старик склонился над рукой Марго. — Дорогая мисс Сомерсет, надеюсь, это не последняя наша встреча. Сандра, до свидания. — Он вышел в сопровождении Бада.
— Чудный старикан, — улыбнулась Марго, сжимая виски. — Исчезающая порода. И Грег мне очень понравился.
Сандра пробормотала что-то нечленораздельное.
— А знаешь, — сдавленным голосом продолжала Марго, — это Марч «заказал» Алека. Он сам признался. И пообещал с тобой сделать то же самое. А мы ничего не можем предпринять. Страшно, правда?
— Правда, — отозвалась эхом Сандра. — Но мы обещали Грегу…
— Чепуха! — раздался у них за спиной голос Бада. — Я ничего подобного не обещал.
Тонкая струйка дыма поднималась, змеясь, к потолку, свивалась в кольца, медленно раскручивалась спиралью и таяла. Грег забавлялся, наблюдая за ее причудливой игрой, напоминающей чувственный восточный танец.
— Сколько в ней эротики, с ума сойти!
Он уже был изрядно пьян, да еще, кажется, накурился какой-то дряни, которую ему подносила женщина в струящемся прозрачном одеянии. Грег осторожно брал косячок губами и глубоко вдыхал. От этого или просто сама по себе комната приобретала четвертое измерение: стены раздвигались, потолок улетал в запредельные дали, во все стороны разбегались бесконечные лабиринты. Он будет блуждать по этим призрачным лабиринтам, пока не превратится в призрак и не исчезнет в их зыбкой глубине…
Из углов скалились хищные бархатные морды орхидей. Грег ощерил зубы и зарычал.
— Волчище! Неуемный волчище! — пропел над ухом женский голос.
Эта женщина была ему смутно знакома. Они когда-то занимались любовью, он не помнил толком почему, ведь она совсем не возбуждала его. Длинная, тощая, с выпирающими косточками и пунцовыми пятнами сосков на несуществующей груди. На лысой голове татуировка — змейка разевает жаркую пасть, вот-вот проглотит. Шалишь, милая, я тебе не по зубам.
Женщина завозилась с застежкой его брюк, Грег без интереса наблюдал за ее манипуляциями.
— Уау! — простонала она и с шумом втянула в себя воздух.
Ему показалось, что между тонких губ мелькнул узкий раздвоенный язычок. В памяти тут же всплыло ее имя, чумовое, как и она сама. Снуки. Подиум, самолет, Италия. Он, что, сейчас тоже в Италии?
В ее руке неизвестно откуда появилась крошечная коробочка. Белый порошок полился тоненькой струйкой на возбужденное естество Грега, и он брезгливо сморщился.
— Ненавижу кокаин. Меня от него пучит.
— Противный! Так и норовишь кайф сломать.
Она принялась шумно снюхивать порошок. Звук был мерзкий, хлюпающий, жадный. Гадость какая, мелькнуло в сознании Грега. Пользуется мною, как дешевым жиголо.
— Слизывай немедленно всю эту дрянь! — заорал он. — Всю, до последней крошки!
Потолок стремительно полетел на него с запредельной высоты. Грег увидел в нем отражение своего искаженного лица с бешено выпученными белками глаз и… Больше он ничего не помнил. Неимоверной силы взрыв разнес его тело на тысячи бесформенных кусков.
Бад припарковал машину у серого многоквартирного дома на Мидлсекс-стрит и сверился с адресом. Все точно. Сейчас здесь было тихо и уныло, как это обычно бывает на окраине большого города. Трудно было представить себе, что по воскресеньям эта и еще несколько прилегающих улочек взрываются красками и шумом самой большой в Лондоне толкучки — рынка Петтикоут-Лейн.
