— Мы возьмем его. — Никос наклонился и поцеловал ее. — Это в честь нашего счастливого обручения, моя маленькая колдунья.
Следующие два дня прошли словно в тумане. Она то жаждала немедленно отказаться от замужества, то безропотно шла навстречу приближающемуся событию.
Дороти вела себя как образцовая свекровь. Притащив ее в самый дорогой магазин, лично выбрала и заставила примерить сногсшибательное подвенечное платье. Изящная плиссированная юбка почти до пят, лиф из тончайшего шифона, воздушная фата, крепящаяся к волосам золотым обручем…
Увидев отражение Маджи в зеркале, Дороти аж руками всплеснула:
— Да в нем ты просто настоящая фея с глазами невинного младенца. Потрясающе!
А потом состоялась гражданская церемония. Высокий и элегантный Никос стоял рядом, твердо сжимая ей руку, пока чиновник зачитывал все положенные слова. Она не вникала в смысл, вернее даже не улавливала его. Опомнилась только тогда, когда услышала голос Никоса, громко и твердо произнесшего «да». Теперь настала ее очередь, а она медлила. На секунду ей показалось, будто в глазах Никоса мелькнуло что-то похожее на мольбу.
И в это мгновение рассеялись все сомнения и колебания. Маджи вдруг поняла, что, запутавшись во внушаемых самой себе противоречиях, чуть было не проглядела самое главное — свою любовь.
— Да, — произнесла она дрожащими губами.
Никос надел ей на палец кольцо.
— Теперь ты принадлежишь мне. — Он поднял за подбородок ее голову и нежно, бережно поцеловал.
Для приема были сняты апартаменты-люкс на крыше самого роскошного отеля Лондона. Новобрачных встретили ослепительные вспышки фотокамер. Опубликованное три дня назад в «Тайме» объявление о свадьбе переполошило светских хроникеров. Еще бы, сенсация — знаменитый богач Никос Костаки женится на никому не известной простой девушке.
Разница в их социальном положении на самом деле задевала Маджи. Кто он и кто она? В этом тоже заключалась одна из причин тех колебаний, что постоянно ее мучили. Даже сейчас, в великолепном зале, зеркала которого отражали тысячи огней, ей было не по себе.
Голоса и веселый смех гостей слились в сплошной гул. Наряды, лица, рукопожатия, поздравления… Голова девушки шла кругом.
Позже в огромном обеденном зале им подавали превосходные закуски, а шампанское лилось рекой. Шафер с воодушевлением произнес полную юмора напутственную речь молодым, встреченную всеми громом аплодисментов. Потом Маджи поздравили Дороти и Аспасия, прилетевшая из Афин. Как прекрасно ладят между собой золовки, растерянно подумала девушка.
— Почему ты хмуришься, дорогая? Устала? — шепнул Никос.
— Нет, нет, я в порядке.
— Жаль, у меня был бы предлог увести тебя в спальню.
Маджи подняла глаза. Никос, конечно, опять дразнится. Но как же хорош он сейчас! Будто весь светится.
В это мгновение шафер устроил целый спектакль, претендуя как официальное лицо на свадьбе на свое законное право поцеловать невесту. Следом подошла поздравить молодых величавая Элизабет. Маджи сразу почувствовала ее полный ненависти взгляд. На Никоса же она смотрела так, словно имеет на него особые права.
Грустная улыбка скривила губы Маджи. Она любит Никоса и, давая брачный обет, поступила так не потому, что он заставил или принудил ее, а потому, что в глубине души сама хотела этого.
Девушка оглядела праздничную толпу людей — ни один из них не был ее гостем. А как бы порадовалась Шейла, увидев такую картину: лучший отель, знаменитости, репортеры. Малютка Маджи Смит, девушка из приюта, замужем за самым завидным женихом светской элиты. Она взглянула на Никоса и почувствовала, как тяжелая волна ненависти поднимается в ней. НИ-КО-ГДА она не простит ему Шейлу, даже если из-за этого рухнет ее собственное счастье.
Позже, облачившись в изящный желтый костюм, подобранную по контрасту черную блузку, черные туфли на высоких каблуках, Маджи вышла из отеля, чтобы отправиться с Никосом в Париж.
Усыпанная рисом и конфетти, она села в «ягуар». Никос скользнул на сиденье рядом, смеясь смахнул со своих волос зерна.
— Господи, его такое количество, что можно было бы осчастливить голодного ребенка, живущего в одной из стран третьего мира, — усмехнулся он.
— Сомневаюсь, чтобы тебя беспокоили обездоленные.
Он вдруг обидчиво обернулся:
— Ты ведь меня плохо знаешь, а, Маджи? — Никос завел двигатель, и они поехали в Хитроу, где их ждал самолет. — Впрочем, это дело поправимое. Вскоре ты узнаешь меня так близко, как только возможно между людьми.
Ну вот он и свернул на привычную дорожку, слегка поморщилась Маджи. О чем бы ни заговорили — кончается фривольным намеком. Она невольно вспомнила день, когда он подарил ей кольцо.
Это событие они праздновали в его квартире. Обедали, шутили, он составлял текст телеграмм-приглашений, кому-то звонил, отдавал распоряжения. Ну могло ли прийти в голову, что, вдруг кинув все, он, как изголодавшийся хищник, бросится на нее?! Ей понадобилось проявить самообладание, чтобы не дать ему уложить себя в постель.
— Ради бога, женщина, мы уже обручены, и я купил тебе в доказательство кольцо. Я ждал достаточно долго и хочу тебя сейчас. Немедленно, черт побери!
«Купил» — вот ключевое слово, определяющее все в нем. Да она знает его лучше, чем он себя!
Маджи открыла глаза, только когда самолет взлетел.
Солнечные лучи, проникающие через иллюминатор, осветили профиль Никоса, подчеркнув его несколько грубоватые черты и благородную, едва проступающую на висках седину. Он производил впечатление силой, властностью и мужской зрелостью. Маджи невольно залюбовалась им.
— Ну? — Никос тронул пальцами ее губы, обнял и притянул к себе. — Никак я наконец пробудил в тебе желание, жена?
«Жена», сказал он. Одним этим словом открыв ей глаза на то, что Маджи наделала. Она вышла за человека, которого любит, но никогда не сможет уважать. Какое же кошмарное будущее ей уготовила судьба.
— Опять испугалась, дорогая? Да не трону я тебя. В самолетах ужасно тесные кресла. — Его рука скользнула в разрез между лацканами ее жакета, а губы прикоснулись к губам.
— Полет займет не больше часа, и как только я уложу тебя в настоящую постель, то продержу в ней целую неделю! Подозреваю, тебе придется не так-то легко, поэтому, пока есть возможность, отдохни. Я не хочу, чтобы раньше времени ты чувствовала усталость.
Маджи прикрыла глаза. С ослепительной ясностью девушка поняла, что любовь зародилась в ней еще тогда, когда они вместе слушали музыку Россини. Ее семена прорастали, крепли, пускали корни, вытесняя все, кроме жгучего желания плоти, — рассудок, логику, здравый смысл, осторожность. Кто сказал: «Будьте осторожны в своих желаниях, ибо они могут исполниться»? Как это верно! Она невольно вздохнула.
