Удивительным образом Ульрика Штритмайстер восприняла эту новость. Она заявила, что давно ожидала такого поворота событий. Она давно уже говорила сыну, что они с Марленой не подходят друг другу. Но почему-то Бернхард не хочет расставаться с ней. До сих пор не хочет. Кстати, Марлена знает, что дом, в котором проживают они с Бернхардом, принадлежит ей, Ульрике, и лишь сдается Бернхарду внаем?
Марлена этого не знала. Она считала, что родители мужа передали этот дом ему сразу после их свадьбы.
— Но для меня это не имеет значения, я все равно скоро перееду.
Казалось, свекровь ощутила бесконечное облегчение. Она пообещала Марлене склонить Бернхарда к разводу.
Марлена задумчиво смотрела на свекровь. Почему та вдруг перешла на ее сторону? И вдруг как молния сверкнула в ее голове: она вспомнила сцену на похоронах, этот кокетливо-просящий взгляд, который Ульрика бросила на сына, то, как судорожно вцепилась она в его руку. Если она, Марлена, навсегда исчезнет из их жизни, сын будет принадлежать ей одной.
— Что меня всегда в тебе восхищало, — без всякого перехода заявила Ульрика, — так это твое мужество. С одной стороны, мне очень жаль, что ты расстаешься с Бернхардом. Ты могла бы быть ему очень полезна. Когда ты станешь постарше, ты превратишься в сильную, привлекательную и уверенную в себе женщину. Для бизнеса это прекрасные качества. С другой стороны… — Она отвела глаза и уставилась в пустоту. — С другой стороны, мне совершенно ясно: если вы останетесь вместе, каждому из вас придется подавлять свою индивидуальность. Такие элементарные вещи в психологии понимаю даже я.
Теперь, когда самые трудные слова были уже произнесены, обе женщины испытывали облегчение и, закончив обед, попрощались без всякой враждебности.
Следующим вечером Марлена поехала к врачу. Она консультировалась у своего гинеколога, пожилого мужчины, школьного приятеля ее свекрови. С января она уже несколько раз откладывала свой визит к нему, хотя из-за постоянных неприятностей и волнений у нее нарушился месячный цикл. Теперь откладывать было больше нельзя.
— Побольше движения, свежего воздуха. Кальций, витамины… Вы беременны, фрау Штритмайстер.
— Что, простите?
— Я думаю, девять-десять недель.
— Но у меня еще в феврале была менструация. Правда, слабая, но все же…
— Это бывает. — Врач сел за письменный стол и стал вписывать что-то в медицинскую карту Марлены.
Марлена была оглушена, убита. Как сможет она развестись, будучи беременной? А Бернхард? Этой беременностью он окончательно заточит ее в четырех стенах!
— Вы можете предположить, когда именно произошло зачатие? — спросил врач, листая календарь.
Зачатие… Не слишком ли чудесное слово для того вида сексуального наказания, которым Бернхард ее попотчевал?
— В конце января.
Делая вид, что внимает с огромным интересом мудрым советам врача, Марлена судорожно пыталась осмыслить ситуацию. О Господи! Да не хочет она этого ребенка! Ей срочно нужно бежать к Иоганне. У Иоганны наверняка есть адреса нужных врачей. В Англии. Голландии. Интересно, там в апреле тюльпаны уже отцветут?
Она тепло улыбнулась врачу:
— Еще одна просьба. Пожалуйста, не говорите ничего моей свекрови. Я знаю, вы дружны… Но мой муж и я… мы сами хотим сказать ей об этом.
— Конечно, конечно, само собой разумеется.
— До свидания, доктор, — сказала Марлена, старательно изображая радость.
— Это замечательно! — Доктор потряс ей руку. Марлена осторожно высвободила свою ладонь. Старый глупец! Неужели он действительно думает, что каждая женщина при известии о беременности сходит с ума от радости?
Когда она вернулась домой, до этого по дороге позвонив Бернхарду и сообщив, что должна срочно забежать к Иоганне, на столе в гостиной стояли два бокала. Шампанское охлаждалось в ведерке со льдом, у ее бокала лежала роза.
Неприятное предчувствие овладело ею.
— Что случилось? — спросила она желчно.
Лицо Бернхарда расплылось в улыбке.
О Боже! Нет! Это его рождественское выражение, сентиментальное, сладкое до неузнаваемости! Недоброе предчувствие усилилось.
— Я был сегодня у терапевта на профилактическом осмотре. И встретил доктора Бухмана.
О нет! Почему, черт побери, его понесло к врачу именно сегодня?
— Я думаю, он имеет понятие о врачебной тайне?
Бернхард расхохотался. Врач сделал всего лишь пару прозрачных намеков и на его обеспокоенные вопросы ответил, что все «трудности» Марлены естественного свойства, и весьма радостного притом. Поэтому Бернхарду все стало ясно.
— Подойди, сядь! Я должна поговорить с тобой.
— Марлена… это решение всех наших проблем.
Марлена застонала:
— Ты что, полагаешь, в беременной женщине от часа к часу растет светлое материнское чувство?
— Нет, конечно, нет.
— И все недоразумения устранены? Только потому, что яйцеклетка оплодотворена?
Он обнял ее, но Марлена вырвалась:
— Я не хочу ребенка, Бернхард.
Он озадаченно посмотрел на нее.
— Я не хочу его. Я хочу развестись с тобой.
Он молчал. Только его губы тронула язвительная, злая усмешка.
— Бернхард! Мы совершенно не подходим друг другу. Второй ребенок все только усложнит.
— Но он уже существует. В твоем теле. — Он посмотрел на ее живот.
Теперь может помочь только сухая деловитость.
— Иоганна дала мне адрес одного врача в Мюнхене. Он мне поможет.
— Аборт?
— Да.
Он выпил, потом уставился на остаток шампанского в бокале.
— Наш ребенок, — сказал он.
— Ты знаешь, когда это случилось?
Бернхард так сжал зубы, что под кожей заходили желваки.
— Я не могу забрать обратно свой… промах. Я просил у тебя прощения. Что еще я могу теперь сделать?
— Ничего, — ответила Марлена. — Главное, не мешать мне.
— Ты окончательно решила, что хочешь делать аборт?
Теперь молчала она, теперь на ее губах играла злая улыбка.
Он встал и нагнулся над ней:
— Никаких абортов, мое сокровище. Иначе, предупреждаю, я тебя уничтожу. Я заберу дочку. Ты пожалеешь о том, что на свет родилась, если я с тобой расстанусь.
— А изнасилование?
— Сначала докажи.
Он вышел, и Марлена услышала, как хлопнула входная дверь. Что теперь делать — плакать или смеяться? И о чем думать? Дрожать от страха? Марлена допила шампанское. Интересно, что происходило бы, будь все наоборот? Если бы мужчины беременели в неподходящее время? Бундесканцлер в разгар предвыборной борьбы — и вдруг становится жертвой естественных функций своего организма. И его пузо не результат обжорства, а следствие легкомысленного поведения жены в ночь любви. Избиратели взбудоражены. Беременного на последнем месяце — в бундесканцлеры?! Еще закричит от боли в родовых схватках в самый напряженный момент. Визит государственной важности — а у него малыш у груди. «Извините, ваше преосвященство, но мой маленький канцлерик хочет ам-ам…»
