это не так.
Но что бы ни стояло за его холодностью и отстраненностью, Олив хотела его. Возможно, это было истинным сумасшествием. Но все же Олив понимала, что, скорее всего, по-настоящему любит Гуннара.
Что он может открыть ей любую новую правду о себе, и она просто поцелует его и будет благодарна за то, что он доверял ей настолько, чтобы рассказать ей. Он был искрой в ее пламени, и она знала это, и этого было достаточно. Мужчина, равный ей абсолютно во всем. Он мог бы бросить ей вызов. Она уважала его ум, его напористость. Он был ей ровня. Но что еще лучше, Гуннар всегда казался Олив таинственной личностью. И это завораживало: с одной стороны, она понимала, что знает его очень хорошо. И в то же время он оставался загадочным и неприступным.
То, как он был похож на нее и в то же время так отличался. Он был таким влиятельным! И она начала жадно снимать слои его одежды, пока он целовал ее. Она расстегнула пуговицы на его рубашке, бросила ее вместе с пиджаком на пол. Она восхищалась его широкой грудью, волосами на ней, рельефным каменным прессом. Олив провела кончиками пальцев вниз, чтобы коснуться мышц его живота, и застонала. Сейчас она хотела его больше, чем в первый раз, потому что теперь знала, как хорошо быть в его объятиях.
Олив объяснила себе это сумасшедшее притяжение тем, что это были годы сдерживаемой тоски. Но сейчас дело совсем в другом. Между ними была просто химия, которая угрожала поглотить ее.
Олив понимала, что готова утонуть в этих отношениях.
Гуннар схватил ее за подбородок и за волосы, заставляя запрокинуть голову и делая поцелуй невероятно глубоким. Она застонала, извиваясь под его напором. Он поднял ее и понес из прихожей в гостиную, где стоял широкий бархатный диван.
А потом она больше не могла думать, потому что Гуннар методично снимал с нее одежду. Он перевернул Олив на колени и, обхватив рукой за талию, приподнял. Затем она услышала звук расстегиваемой пряжки его ремня. Он медленно вошел в нее сзади, новая позиция делала все невыносимо напряженным, заставляя ее чувствовать себя такой наполненной. Грубый звук, сорвавшийся с ее губ, был животным. Ей нравились новые восхитительные ощущения.
Теперь она женщина, которая согласилась выйти за него замуж, женщина, которая решила попробовать что-то новое. Она собиралась измениться, попытаться устроить жизнь, в которой больше не будет действовать по указке отца. Этот человек вряд ли любил Олив больше, чем свою фирму.
Олив слилась в страстном экстазе с мужчиной своей мечты. И хотя большая часть тепла и силы исходила от нее, в конце концов, потребовались двое, чтобы создать это чудо. Он схватил ее за бедра, короткое проклятие сорвалось с его губ, когда он продолжил жестко входить в ее тело. Ей это нравилось. Эта животная страсть создавала из них нечто совершенно новое. Олив знала, что он был так же поглощен невероятными эмоциями, как и она.
Гуннар понял силу ее любви. И это заставило ее вскрикнуть. Потому что любить его было ужасно и все же неизбежно. Их встреча была судьбоносной. Она не могла этого отрицать. Он всегда был для нее единственным мужчиной. Вот только проблема была в том, что он не любил ее. О, он женится на ней. Он сдержит свое слово. Она знала это. Вопрос был в том, сможет ли она когда-нибудь забыть об этом. Он крепко сжал ее бедра, и она надеялась, что он оставит синяки.
Олив опустила голову на бархатный диван, сжав кулаки и содрогаясь от удовольствия, в то время как он внезапно зарычал, почувствовав истинное наслаждение. И когда все кончилось, он отстранился от нее и начал выпрямляться, как будто это только что не расплавило их двоих.
- Это хорошо, что между нами есть влечение, - заметил он несколько отстраненно.
Она почувствовала себя опустошенной: всего лишь влечение с его стороны?
- Может быть, нам не понадобятся отдельные комнаты.
- Я полагаю, тебе будет полезно иметь свое пространство, - сказал он.
Похоже, это он хотел иметь собственное пространство. Быть подальше от нее. Слезы наполнили ее глаза, но Олив быстро отвернулась, чтобы он не увидел.
- Наши вещи уже перевезли, - сообщил Гуннар.
Он явно не хотел проявлять к ней никакой нежности или узнавать ее лучше, чем уже знал. Она не скажет, что любит его. Если он действительно ничего не чувствует, какое это имеет значение? Она знала, что он выслушает ее и отвергнет так яростно, что разорвет ей сердце. Чувство было слишком новым, чтобы рисковать этим. Поэтому она ничего не сказала.
- Тогда, пожалуй, я пойду в свою комнату.
- Отдохнуть - неплохая мысль, ты устала, наверное.
Олив действительно возмущалась тем, что он вызвал в ней эти чувства, и она знала, что он ничего не сделает, чтобы успокоить ее. Олив пошла в спальню.
Этот особняк совсем не походил на его дом в Исландии. Все было совершенно по-другому. Дизайн комнаты напоминал ее квартиру, здесь ей все нравилось. О, Гуннар! Как же он угадал все ее тайные мысли!
Она спала урывками, а на следующее утро в одиночестве бродила по огромному дому. Она не была уверена, дома ли Гуннар. Она съела круассан и чай на завтрак, затем ответила на несколько рабочих электронных писем. Примерно через час почувствовала беспокойство. Дом был невероятно огромным. Там было так много комнат, и любая из них могла быть детской. Ее сердце сжалось.
Она приехала сюда, стремясь создать семью с Гуннаром. Между ними за последнее время столько всего произошло! Страсть, гнев, отчаяние… вот те эмоции, которые Олив чаще всего испытывала в последнее время. Она хотела большего, но не знала, даст ли он ей когда-нибудь больше.
Олив заглядывала в каждую комнату. Внезапно ее внимание привлекла синяя дверь. Она остановилась и открыла ее. Комната была почти идентична другой комнате в доме Гуннара в Исландии, за исключением того, что в ней стояла детская кроватка. Но стены были выкрашены в яркие цвета, и там стояли игрушки. Она вышла из коридора и услышала шаги по лестнице.
- Это детская?
У нее что-то сжалось в груди от грусти и нежности.
- Гуннар… - Она подошла к нему и коснулась его лица. - Ты будешь хорошим отцом.
- Мне важно быть хорошим человеком и совершать правильные поступки.
- Ты хороший человек.
- Не думаю… у всех у нас
