- Писай, конечно. Терпеть нельзя. Я фильтр включу, - как ни в чем не бывало произносит Лебедев, снимая с себе кофту.
- Да ты крепкий орешек, Андрей, - не задумываясь, плыву в его сторону и подплываю к лестнице. - Мои волосатые ноги тебя, понимаешь ли, не смущают. Наличие дочери не напрягает. Хабалка и пмс не отталкивают. Еще и писать в бассейн разрешаешь. Кстати, если что, я этого не делала, но только потому что боюсь, что он окрасится.
- Не окрасится. Да и ты этого не боишься. Ты же наоборот делаешь все, чтобы не понравится. И да, я крепкий. Можешь в этом убедиться, потрогав меня в разных местах. Кстати, я привык к женщинам и перепадам их настроения. Как-никак две сестры с ежемесячными психозами в прошлом. У меня иммунитет, так что никакого смущения и напряга.
Вместо того, чтобы нырнуть ко мне, Андрей подходит к столу и берет подарочный пакет. Ставит его около бортика и все же прыгает ко мне в воду. И только, когда он специально брызгает водой в мою сторону, я поняла кое-что для себя окончательно. Не в валерианке дело и не в паре рюмок алкоголя. У себя дома я была трезвая, впрочем, и сейчас тоже. Тогда я с легкостью сама лезла к нему целоваться. Плевать, что это было с целью запудрить ему мозги и поскорее выпроводить из дома. Суть в том, что мне было совершенно не напряжно это делать. Да ладно, мне даже это нравилось. С ним комфортно без допинга и совсем не ждешь подвоха. А свои намерения – переспать со мной, он в общем-то не скрывает, что тоже накидывает ему пару сотен очков. А говорить! Говорить ему можно то, что придет в голову, при этом без дальнейшей возможности получить в глаз или, как минимум, осуждающий взгляд. У меня нет ощущения, что он притворяется. Черт возьми, он идеальный кандидат для…для…А для чего, блин? Что-то мне не нравится все это. И чего он так лыбится сейчас? Только я хотела развернуться и вылезти из бассейна, как Андрей схватил меня за руку и прижал к себе. И нет, не с целью утопить. Он рассматривает мою татуировку.
- Вот уж с татуировками ты у меня никак не ассоциируешься.
- Не нравится? - скорее не спрашиваю, констатирую.
- Не люблю тату. Не вижу смысла разукрашивать тело, если этого не требуют особенности кожи.
- В смысле?
- Ну, например, большой шрам. Но у тебя их визуально нет. Кесареныш, в принципе, не заметен, рубчик справа тоже не виден. На коленке аналогично – не шибко заметный след. Такие шрамы, как правило, не разукрашивают, - охренеть, товарищи. Когда он, блин, успел рассмотреть три моих шрама?! - Ну а если рубец размером с ладонь, куда более приятно смотреть на птичку, бабочку или что там еще набивают. Ты с какой целью ее набила?
- Чтобы человека не обидеть, это, во-первых. Во-вторых, это надпись. И она со смыслом. А бабочку, птичку и прочую хрень можно смело засунуть в жопу. Это как раз тупое разукрашивание – дань не пойми чему.
- Ну и что означает эта надпись? - медленно проводит пальцем по буквам.
- Она означает «учи латынь, доктор Андрюша».
- Это не медицинская тематика. Я не обязан это знать, - как ни в чем не бывало парирует в ответ.
- Она означает: «Пошли все на хрен».
- А мне казалось это что-то типа «Добьюсь всего, чего хочу», - опускает мою руку, при этом снова улыбается.
- Если знаешь, чего выеживаешься?
- Мне был интересен твой вариант. Сколько лет этой тату?
- Двенадцать.
- Ну и как, добилась чего хотела за двенадцать лет?
- Добилась, - с чувством полного удовлетворения отвечаю я, и в очередной раз окунаюсь с головой в воду, отплывая в другую сторону.
Никто меня не держит. Могу запросто выйти из бассейна. Проблема в том, что какая-то часть меня хочет и дальше говорить с Андреем. А может и не только говорить. Какие-то доли секунд и я оказываюсь у другого бортика. Здесь поглубже и ноги не достают. Но я не боюсь глубины. Плавать я люблю. Андрей почти сразу оказывается около меня.
- Мать выгнала беременной и как дальше одна?
- Ты нормальный вообще?!
- А что сейчас не так?
- Какого хрена ты норовишь поглубже засунуть свое зеркало? Вот надо доковырять до матки, да?
- До сути. Чтобы до матки добраться, одного зеркала будет недостаточно.
- Ты ненормальный.
- И это мне говорит женщина, которая приплетает в разговор зеркало и матку?
- Ой, все.
- Всегда бесила эта исконно женская фраза. Аргументов нема и все?
- Каких аргументов? Ты вроде с бабами работаешь, не знаешь, что не все вопросы им нравятся?
- Знаю. Но я не спрашиваю тебя ни о чем таком. Всего лишь о том, как ты достигла того, что имеешь. Ты же этим гордишься, так почему «ой все»?
- Насосала. Вот как я всего достигла.
- Я скорее поверю в «откусила, а потом обокрала богатого папика», нежели насосала.
- С чего это?
- Ну скажем, во мне говорит моя итальянская интуиция.
- Ну с итальянской интуицией не поспоришь.
- Си, синьорина, - чуть улыбаясь, произносит Андрей, а в следующую секунду он резко хватает меня за талию и усаживает на бортик бассейна. Сам же через мгновение оказывается рядом.
- Ну? - напирает он, смерив меня хрен пойми каким взглядом.
- Вот ты прилипала.
- Это профессиональное. Так обычно узнаешь что-то важное, что обычно скрывает пациент. А хорошо собранный анамнез – это почти диагноз на руках.
- Я не твоя пациентка.
- И слава Богу. Ну так что? Как в Москве оказалась деревенская девочка, да еще и беременная. В универ поступила? Общага?
- Нет. В университет не поступила. Тесты сдала на отлично, а собеседование не прошла. Точнее прошла, но… да неважно. Мама позже выгнала, я до нее и знать не знала, что беременна. Тупица. Ну а потом вытянула первый счастливый билет.
- Лотерея? - скептически интересуется Лебедев.
- Нет, - усмехаюсь в голос. - Девчонка из деревни помогла. Она тогда в Москве училась, квартиру снимала. Приехала к родителям, в смысле в нашу деревню. Она татуировщицей подрабатывала и тату в итоге набила мне именно она.
- Просто взяла и помогла?
- Да, мне самой не верилось. Думала в какое-то рабство зовет. Но мне терять было нечего. Оказалось, просто и без каких-либо условий позвала жить с собой.
- А потом?
- Устроилась работать официанткой. Там классно платили. Но как пузо стало видно – поперли из ресторана. Устроилась курьером.
- А потом? - очередной однотипный вопрос, который выводит из себя.
- А потом на очередном заказе меня пырнули в метро ножом и родилась Саша. А через три месяца Вера вышла замуж и укатила в Швейцарию. Но подарила мне три месяца съемной квартиры.
- Пырнули ножом, - многозначительно повторяет за мной Андрей, хмуря брови. - Саша родилась раньше срока?
- Почти в срок.
- А дальше?
- Да ты мастер вопросов.
- А то.
- А дальше снова работа официанткой. Ночная нянька у Саши в виде полуспящей старушки-соседки за символическую сумму, и мой счастливый окровавленный билет в будущее, - как ни в чем не бывало бросаю я, размахивая ногами по воде.
- В смысле?
- В прямом. Шла ночью после работы и нашла окровавленного мужика. Жалко его стало. Помогла. А потом он мне. Ну тогда я, конечно, не думала, что он мой билет в будущее.
- Мужик, которому ты звонила в ментуре?
- Ага. Он самый. Глеб, - улыбаясь, произношу я. - С квартирой помог, потом с учебой. А затем и с работой. От секретутки до правой руки. Он мой друг, а не «насосала», ясно?
- Кто-то мне недавно говорил обратное.
- Всего лишь высказала мысль, которая приходит на ум любителям вешать ярлыки, чтобы ты отвязался. Но ты ж дотошный, так что получай. А вообще Глеб мне не друг. Больше. Вот такими должны быть мужчины.
- Какими?
- Такими.
- Очень информативно. Так почему больше чем друг за херову кучу лет не согрел постель и не женился на тебе? Гей?
- Еще один ярлык. Он – натурал.
- Тогда, где собака зарыта?
- В смысле?
