Значит, Чарли сделала то же самое? Оттолкнула его, пока все не стало намного сложнее?
— Я могу кое о чем спросить тебя? — Он взял Чарли за руку, переплетая их пальцы, и сжал ее, когда она снова попыталась освободиться.
— Смотря что.
Он ненавидел себя за то, что стал причиной осторожности в ее взгляде.
— Если бы я не уезжал завтра, все было бы по-другому?
Она тряхнула головой, и блестящие светлые волосы закрыли ее лицо, хотя он все равно смог увидеть ее полный боли взгляд.
— Ты бы…
Он не договорил, потому что Гектор наклонился к ним и хлопнул Луку по спине:
— Рад видеть, что мои сотрудники проводят время вместе. — Он указал на их руки и улыбнулся. — Вы отличная команда.
Чарли нахмурилась и попыталась высвободить руку. Лука сжал ее сильнее.
— На твоем корабле очень строгая дисциплина, дед. Поэтому твои сотрудники такие… сплоченные.
Гектор захохотал и снова хлопнул его по спине:
— Узнаю моего мальчика. Развлекайтесь, детишки. Я ухожу с вечеринки.
Они наблюдали за тем, как он пробирается через толпу, хлопая мужчин по плечу и приветствуя женщин.
— Дед — это нечто, — пробормотал Лука, в восхищении качая головой. — И ты знаешь, он прав.
— В чем?
Он снова сжал ее пальцы:
— Мы и правда отличная команда.
Она фыркнула и покачала головой:
— У нас нет ничего общего.
— Разве? — Он поднял ее руку к своим губам и оставил на ней легкий поцелуй, наслаждаясь ее дрожью. — Мы оба все держим в себе. Мы оба видим мир таким, какой он есть, без иллюзий. — Он коснулся ее щеки, погладил мягкую кожу, пытаясь передать свои чувства, какими бы запутанными они ни были, одним прикосновением. — Мы оба боимся эмоциональной вовлеченности. — Вот, он назвал причину, по которой, как он думал, она отвергла его на прошлой неделе.
Ее глаза расширились, и он стал мечтать о том, как утонуть в этой завораживающей зелени.
— Это оно, да? Ты поэтому ушла от меня?
Ей не нужно было говорить. Он увидел ответ в том, как она поспешно отвернулась, как задрожала ее нижняя губа, прежде чем она стерла все эмоции со своего лица и сфокусировала пустой взгляд на какой-то точке позади него.
— Чарли? — Он дотронулся до ее колена, хотя больше всего хотел обнять ее и не отпускать, пока ее равнодушие не исчезнет из глаз, освободив место ей настоящей, пылкой, страстной женщине. — Посмотри на меня.
Чарли перевела взгляд на него, и страх на ее лице подтвердил все его предположения. Она опустила глаза:
— Это ничего не меняет.
Черт, она права. Он скоро уезжает, а она боится пустить его в свое сердце.
Но он нравился ей. Она практически призналась в этом, когда пробормотала: «Это ничего не меняет».
Хотя она ошибалась. Это все меняло.
Лука взял обе ее руки в свои.
— Для меня это не было интрижкой.
— Нет, это был секс на один день.
Ее холодный тон стал насмешкой над тем, что было между ними, и Лука не мог этого стерпеть.
— Чушь. Помимо секса, который был просто феноменальным, между нами возникла связь. А ты знаешь, я никогда не завожу связи ни с кем.
Его ужасала мысль о близости с ней, но это уже произошло. Он поддался ее чарам, и это пугало его.
Ее почти незаметный кивок позволил ему продолжить.
— Думаю, я должен сказать тебе правду. Я открылся тебе, и для меня это было очень сложно. Если сейчас ты не признаешь правду, ты никогда этого не сделаешь.
Она подняла на него глаза, в которых стояли слезы.
— Хорошо, ты мне нравишься, черт побери. Счастлив?
— А ты? — Он отпустил ее руку и взял за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
Воцарилась тишина, и он почти потерял надежду, когда Чарли едва заметно покачала головой и прошептала:
— Нет.
Понимая, что поступает неправильно, Лука наклонился к ней и оставил легкий поцелуй на ее дрожащих губах.
— И что же мы будем с этим делать?
Чарли чувствовала себя совершенно опустошенной.
— Вы двое не так уж плохи для парочки придурков.
Она попыталась не морщиться, когда Шторм положил одну руку на ее плечо, а вторую — на плечо Луки, который выглядел так, словно был готов убить рок-звезду при первой возможности.
— Если вы так благодарите нас за то, что мы лучше вас, то пожалуйста, — сказала Чарли.
Пока пьяный Шторм пытался осознать ее сухой ответ, Лука улыбнулся:
— Пора вам расслабиться.
Шторм победно поднял руки:
— Я лучший. Концерт был великолепен. Мельбурн в восторге от меня. — Он хлопнул их обоих по спине и пробормотал: — Моя работа окончена. Вечеринка начинается.
Когда Шторм ушел, Лука сказал:
— По этой части Мельбурна я точно не буду скучать.
Она посмотрела, как Шторм подошел к своей группе и стукнулся головой с бас-гитаристом, и поморщилась:
— Я думала, ты стал уважать нашу рок-звезду после тура по стране.
— Уважение исчезло после того, как он разорвал кожаные штаны на себе сегодня вечером и бросил их в толпу. — Лука поежился. — Господи, кто знает, где побывали эти штаны?
Чарли засмеялась, казалось, впервые за очень долгое время, и это было так приятно после того, как она целую неделю сдерживала свою реакцию на Луку из страха потерять свою способность противостоять ему.
Чарли не могла поверить, что он угадал правду вчера вечером. Никто не смог разглядеть ее настоящую, а ему меньше чем за две недели удалось понять ее и вывести из равновесия.
Чарли вспомнила его слова. Она не была счастлива, она чувствовала себя глубоко несчастной всю последнюю неделю, сдерживаясь только из-за страха еще сильнее привязаться к нему, хотя на самом деле она не могла ничего сказать или сделать, чтобы избежать неизбежного.
Лука из тех мужчин, в которых все влюбляются.
Всего на одну ночь она хотела отбросить свою логику и осторожность. Она хотела запомнить эту ночь.
— Наслаждаешься вечеринкой?
Лука пожал плечами, и Чарли вздохнула, когда это простое движение натянуло рубашку на его груди.
— Я бы предпочел провести оставшееся время в Мельбурне в другом месте.
Она сглотнула, чтобы снять напряжение в горле. Он мог подразумевать что угодно под этими словами. Может, ему нужно собрать вещи. Может, оставить какие-то записи для нового менеджера. Может, он просто хотел уйти от шума и возбуждения после финального концерта Шторма и освежиться, прежде чем отправиться в аэропорт.
Но, взглянув на Луку и заметив напряжение на его лице, Чарли поняла, как именно он хотел провести свои последние часы в этом городе.
Чувствовал ли он то же отчаяние, то же смущение и то же желание? Отчаяние из-за невозможности провести их последние восемь часов вместе, смущение от того, что это сделает их прощание еще тяжелее, и страстное желание последней незабываемой ночи.
