Она ахнула, когда его ладонь оказалась под майкой.
Ей было уже безразлично, что все происходящее не должно иметь места, что долгосрочные последствия невозможны. Ей нужно было одно: касаться его и ощущать его прикосновения. Она ухватилась за его рубашку. Одна из пуговиц осталась в ее руке.
— Полегче, — смеясь, шепнул Спенсер.
— У меня-то нет пуговиц, — ответила Бренна. От его смеха по ее спине бежал холодок.
— Тоже верно. Ладно, рви. Мне нравится.
— Что именно?
Последовал долгий, горячий поцелуй. Спенсер высасывал из нее душу. Его рука опустилась на ее бедро.
— Ты пылаешь, — заметил он.
Каким-то образом ее пальцы справились с оставшимися пуговицами.
— Кто здесь пылает?
Спенсер улыбался.
— Я.
— Это хорошо.
Он стонал, пока ее губы исследовали его грудь в поисках соска, который в конце концов был захвачен ее зубами.
— Подожди.
Он стянул с нее майку. Бренна с той же страстью стащила с него рубашку. Их руки переплелись. Когда ее волосы запутались в браслете его часов, оба беззвучно засмеялись.
Его руки обхватили ее талию, расстегнули леггинсы…
— Спенсер! Что ты делаешь?
— Помнишь картину с женщиной у водопада? Она висит над столом Хэддена.
О, еще бы не помнить! Та женщина лежала на скале, закинув ногу на плечо мужчины, опустившегося перед ней на колени. А второй мужчина поднял ее руки над головой и ласкал свободной рукой грудь.
Бренна едва могла дышать. Спенсер стянул с нее леггинсы, отбросил их в сторону и захватил одной рукой оба ее запястья, не сводя взгляда с ее лица.
— Спенсер!
Его многозначительный, хриплый смех проник в каждую клеточку ее тела.
— Ляг, — предложил он. — Как на картине.
Стоявший в ее памяти образ был слишком силен. Вместо того, чтобы сопротивляться, она закинула ноги ему на плечи. На его губах играла все та же дьявольская усмешка.
— Спенсер! Я хочу тебя!
— Мы уже вместе. Разве ты не чувствуешь?
Наконец он отстранил ее, шепча нежные слова. Чувство стыда охватило ее3 несмотря даже на подаренное им блаженство. А он сжимал в объятиях ее дрожащее тело.
— А теперь давай припомним другую картину. Где нарисован сад, — пробормотал Спенсер, зарываясь в ее волосы.
— Теперь моя очередь, — прошептала Бренна.
Она едва смогла подняться. Ноги не держали ее…
— Возьми меня, — прохрипел он, сжимая в ладонях ее виски.
Подобно прекрасной сирене, Бренна улыбалась властной женской улыбкой.
— Я просил взять меня, а не пытать.
Она ласково погладила его.
— Ты называешь это пыткой?
— Да, потому что я безумно нуждаюсь в тебе. Я зашел чересчур далеко.
Она увидела, что он говорит всерьез, и накрыла его рот губами.
— Бренна!
Невозможно понять, умолял он или стонал. У нее невероятные губы, такие горячие, что он оторвался от них, поскольку не мог больше вынести. Он прижимал ее к себе и целовал с горячечным жаром.
— В спальню, — шепнул он.
Он поднял ее и понес в комнату; Бренна обвивала его ногами. Наконец он опустил ее на диван, сгорая от нетерпения…
Когда сердцебиение стало успокаиваться, Спенсер уселся на полу рядом с диваном. Но он продолжал гладить Бренну по животу, не желая разорвать связывавшую их нить.
— Ты невероятна.
К удовольствию Спенсера, легкая краска залила щеки Бренны. Он улыбнулся и поцеловал ее грудь.
— Стараюсь, как могу.
Неожиданно выражение ее лица изменилось. Неужели он сказал что-то не то? Не может этого быть. Никто и никогда не вселял в него столь полное ощущение силы, уверенности. И пусть бы это прикосновение длилось вечность…
От внезапной мысли ему стало нехорошо. Он никогда не забывал предохраняться. Некие маленькие штучки лежали у него в бумажнике, всегда были под рукой в спальне. Наверняка и в этой комнате, в шкафу, они есть. Но сегодня он о них и не вспомнил.
— Черт возьми, я не хотел…
Бренна резко приподнялась.
— Что, Спенсер, уже жалеем?
— Да нет же! Я забыл про презерватив.
Враждебность тут же исчезла из ее взгляда.
— О!
— Что означает твое «о»? «О, это неважно» или «О, мы влипли»?
— По-моему, все в порядке.
Спенсер сжал голову руками. Как он мог настолько потерять голову? А если она забеременеет? Вопреки всякой логике он ощутил радостное возбуждение при этой мысли, хотя ему следовало бы прийти в ужас.
— Думаю, весь вопрос в состоянии твоего здоровья, — заметила Бренна.
— Здоровья? — Он вскинул голову. — Бренна, я совершенно здоров. Но я всегда предохраняюсь.
Она изогнула бровь.
— Серьезно?
— Это в первый раз, — признался он.
— Не беспокойся обо мне.
Наверное, ей можно верить, если вспомнить некоторые детали ее поведения.
— Ладно.
— И что теперь?
Спенсер поднялся. Бренна спустила ноги с дивана.
— Как тебе это удается?
— Что удается?
— Так легко лишать меня рассудка. Ты сознаешь, что меня сводит с ума одно твое дыхание, что ты заводишь меня, даже если не думаешь об этом?
Он видел ее удивленные глаза, полуоткрытый рот.
— Ты издеваешься?
Его страсть удовлетворена, но не исчезло необъяснимое влечение к ней. И от этого противоречия становилось все больше и больше не по себе.
— Не надо так волноваться, я все-таки не супермен. — Впрочем, сейчас он не мог за это поручиться, учитывая ее горячность. — Пойду повешу твои джинсы в сушилку.
Он направился к кухне.
— Кто это волнуется? — воскликнула Бренна.
Спенсер остановился у двери и оглянулся. Ее дерзко улыбающиеся губы послали ему поцелуй.
Спенсер понимал, что ухмыляется как идиот, но это было ему безразлично. Она импульсивна, вызывающа, сексуальна — да попросту хороша. И она смеется. Что ж, если она окажется беременной, значит, они поженятся. О чем еще говорить?
Да, он попался. Все это лишь распалило его влечение. Осознание сего факта испугало его. Хотя брак с Бренной — не такая плохая идея. Она умна, привлекательна… Она родит ему замечательного ребенка. Странно, до этой минуты он не представлял, как же ему хочется иметь собственных детей…
— Что ты имел в виду, когда сказал, что картина нужна нам обоим? — спросила Бренна.
Этот вопрос отвлек Спенсера от видения младенца, прильнувшего к груди Бренны. Он повернул голову. Бренна уже стояла в кухне. На ней была фланелевая рубаха, однако красивые ноги оставались вызывающе голыми.
— Что?
Он с трудом отвел взгляд от ее зовущего к поцелуям рта.
— Это картина моего деда.
Теперь Спенсер окончательно очнулся.
