Ее губы растянулись в обольстительной улыбке, когда Рената поняла: Мартин действительно хочет ее!
Ренате казалось, что в ней фейерверком вспыхивают, вменяя друг друга, необузданная радость, надежда и растущая уверенность, что их отношения будут особенными. Может, к ней даже, придет любовь. У Ренаты голова шла кругом. Она чувствовала с самого начала, что между ней и Мартином существует связь, которая сильнее и притягательнее, чем узы крови. Поэтому-то она недоумевала, когда Мартин отверг ее, ведь инстинкт подсказывал ей, что его безразличие к ней напускное. Рената пообещала себе, что в будущем будет прислушиваться к своему чутью.
Ее шокировало, что ей постоянно хочется дотрагиваться до Мартина. И в то же время ее необычайно радовало, что он испытывает к ней то же самое, хотя и пытается скрыть это. Ренате нравилось знать, что она причиной той страсти, которую Мартин прятал под маской сдержанности — когда более успешно, когда менее. Ей хотелось быть той женщиной, которая сумеет так вскружить Мартину голову, что он забудет обо всем на свете и займется с ней любовью.
Рената взглянула на него из-под опущенных ресниц, и Мартин замер, вспомнив о женщинах, которые пытались прибрать его к рукам с помощью таких вот соблазнительных ужимок.
— Мартин… ты ведь позволишь нам с Ником остаться здесь еще на несколько дней? — сказала Рената с легким придыханием. — Я так хочу этого…
Рената откровенно соблазняла его! То она чуть ли не плавится в его объятиях, то внезапно отталкивает его, то снова поощряет… Мартин прекрасно знал эту тактику.
Неужели Рената, обостренно реагируя на его ласки, всего лишь притворялась, преследуя цель добиться своего? Эта мысль убивала Мартина. Притворство он имел в избытке от своей бывшей жены, которая согласилась родить ребенка, если Мартин обеспечит ее материально. Воспоминание о хладнокровной торговле, растянувшейся на нескольких месяцев, охладило Мартина. Он больше не будет дойной коровой, не позволит манипулировать собой. Рената почувствовала, что Мартин отдалился от нее, хотя он не сделал ни одного движения. Огненное желание в его глазах затянула непроницаемая мгла.
— Ты не веришь мне, да? — испуганно спросила Рената.
— Не знаю, — пробормотал Мартин, взлохматив пятерней густые волосы. — Скажу прямо, я не понимаю, зачем ты флиртуешь со мной.
— Зачем? — Рената вспыхнула. — У меня нет никаких причин! Может, ты думаешь, что мое поведение как-то связано с сексом?! — добавила она с возмущением.
Мартин пожал плечами.
— Ты могла использовать секс, чтобы заставить меня изменить мнение о тебе.
— Так ты с такими женщинами имел дело? Которые используют свою благосклонность как предмет торговли? — ужаснулась Рената.
Мартин коротко рассмеялся.
— Очевидно, да.
— Мне искренне жаль тебя! На свете есть другие женщины — такие, как я. Мы просто получаем удовольствие от секса и не ждем никакой награды за это.
— В самом деле?
— Если бы я была умнее, — со вздохом сказала Рената, — то вела себя скромно и одевалась, как монахиня. Тогда бы ты, возможно, не был непоколебимо убежден, что я выросла в доме человека, имеющего плохую репутацию.
— Тогда почему ты делаешь все наоборот? — спросил Мартин сердито.
— Потому что я всегда так одеваюсь и… — Рената решила подыграть ему. — Там, где дело касается тебя, я ничего не могу поделать с собой.
Она видела, что Мартин потрясен ее прямотой. Обними меня! — мысленно молила его Рената. Поверь мне!
Она видела, что Мартин борется с обуревающими его желаниями. Ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя, но Ренату ждало разочарование — Мартин оторвал от нее взгляд. А она так хотела понравиться ему и вызвать у него острое желание…
— Я должен быть объективным, — сказал Мартин. — Поэтому я не могу делать то, что мне хочется. От этого зависит слишком много, — пробормотал он себе под нос.
— Не понимаю, в чем проблема, — возразила Рената. — Нас тянет друг к другу, и мы оба свободны.
— Я хочу сохранить свободу, — сердито проворчал он.
Рената покраснела.
— Я не собираюсь за тебя замуж! Все просто, Мартин. Мы хотим друг друга, так в чем проблема?
— Ты всегда так откровенна в своих чувствах? — спросил он.
Мартин пытался говорить небрежно, но голос его дрожал. По крайней мере, подумала Рената, он испытывает такие же сильные чувства, как и я, но умеет лучше контролировать их.
— Нет, просто я никогда не испытывала такого раньше. Я знаю, что женщинам не следует быть такими… прямолинейными, но что я должна делать? Изображать скромницу, недотрогу? Это не в моем характере, Мартин. Все говорят, что я слишком открытая. Я говорю то, что чувствую. Я не считаю, что должна скрывать свои чувства, если только мои слова или поступки не причиняют вреда людям, — тихо сказала Рената. — Мои друзья говорят, что я наивна, как ребенок, и что я не умею притворяться. — Она улыбнулась, увидев, что с лица Мартина исчезло выражение подозрительности. — Может, поэтому я чувствую такую близость с Томми. Он очень непосредственен, да?
— Беспредельно, — проворчал Мартин.
— Но ты не дергаешь его без конца и не превращаешь в робота, — возразила Рената.
Мартин сдвинул черные брови.
— Нет, — коротко ответил он. — В детстве меня без конца дрессировали, и я никогда не позволю себе такого со своим сыном. Моя цель — научить его быть добрым и чутким, думать о других людях.
— Тогда мы с тобой думаем одинаково. Мой отец всегда учил меня говорить правду и никогда не хитрить, особенно с мужчинами.
— Значит, ты никогда не лжешь, — задумчиво проронил Мартин.
— У меня просто не получается! Слишком сложно, все время надо помнить, что говорила раньше. Проще не лгать.
— А твой муж, как он воспринимал твою прямоту?
Рената вздохнула.
— Возникали проблемы.
— Можно узнать, почему вы развелись?
— Если это поможет.
— Возможно, — уклончиво ответил Мартин.
— Хорошо. Он и слышать не хотел о ребенке, потому что из жены я превратилась бы тогда в мать.
— Боялся, что твое тело потеряет сексуальность? — тихо произнес Мартин.
— Да! — удивленно воскликнула Рената. — Откуда ты знаешь?
— Моя бывшая жена тоже боялась за свою фигуру, — с горечью ответил он.
— Но она все-таки родила Томми, — возразила Рената.
— Только после того, как я пообещал ей солидную часть своего состояния, — глухо сказал Мартин.
У Ренаты глаза полезли на лоб.
— Не может быть! Мартин пожал плечами.
— Я сам виноват, не надо было поддаваться на откровенный шантаж. Но я хотел сохранить семью, надеялся, что, когда родится Томми, она изменится, в ней проснется материнский инстинкт и она полюбит ребенка.
