— И каким образом, вы полагаете, я могу это сделать, кроме того как просто выполнить мою работу, за которую мне платят?
Виктор сомневается. Он жалеет, что ему не удалось отстранить ее от работы. Значит, он продолжает считать ее порочной, распутной женщиной. Трудно было выразиться яснее.
Им принесли вино, белое и холодное. Стоило официанту разлить его по бокалам, как стекло тут же запотело. На середине стола разместилось блюдо с оливками. Когда официант отошел, Уэстон сказал:
— Для начала советую вам немного укротить ваш язычок. Когда мы одни, мечите в меня стрелы, сколько вам угодно. Вы знаете, что я о вас думаю, поэтому вы в своем праве. Но когда вокруг люди, лучше придерживайте его. Вам понятно?
Виктор взглянул на нее так, словно не испытывал к ней ничего, кроме ненависти. Волнение ушло, осталось ледяное презрение.
Хэлен подавила невольную дрожь, протянула вилку за оливкой и откусила кусочек. Прекрасно! Значит, их чувства одинаковы. Теперь остается заключить договор. Сегодня утром она действительно была неправа, когда позволила себе ту реплику в присутствии Бена. За это она должна принести извинения. И девушка начала церемонным тоном:
— Я не должна была говорить, чтобы вы поспешили назад к Стефани перед Беном. Такое больше не повторится. Ваши отношения с этой женщиной меня не касаются.
Хэлен подняла бокал и сделала глоток. Холодный напиток скользнул по ее горлу словно шелк. Она не смотрела на него, желая оценить, как он отнесся к этому сухому извинению, так как еще не высказалась до конца:
— Но если уж мы заговорили о Стефани, не могли бы вы попросить ее вести себя немного приличнее. Она смотрит на меня как на соринку, которая попала ей в рюмку. Мне это совсем не нравится. Мы договорились? Если это все, то мы можем уйти? Я взяла с собой кипу бумаг и хотела бы заняться делами.
Хэлен решила, что выиграла этот раунд. Немногословно извинилась. Выдвинула условие. Поставила точку в разговоре. И она уверенно взглянула на Виктора, откидывая назад тяжелую массу волос и готовясь встать. И тут ей показалось, что в глубине его зрачков промелькнуло веселье и даже нечто похожее на восхищение. Но в этом девушка, как видно, безнадежно ошибалась, поскольку Уэстон тут же ответил резким, не допускающим возражений тоном, сразу умерив ее пыл:
— Мы уйдем тогда, когда я решу, что пришло время. Кроме того, наш разговор еще далеко не окончен.
Хэлен метнула на него взгляд, который должен был выразить с трудом сдерживаемое нетерпение и скрыть растущую тревогу. Значит, у него есть еще какие-то претензии? Ничего, она и с ними справится. Какими бы они ни были. Единственным, с чем ей справиться не под силу, был эффект его присутствия, которое она ощущала каждой клеточкой тела. Ее страстно притягивало к нему, в то же время она говорила себе, что один только его вид ей ненавистен, и ей было мучительно стыдно за себя.
— Мне казалось, что я посоветовал вам не иметь никаких дел с Бишопом, кроме как по работе, — произнес Уэстон сухо. — Но едва я вошел в кабинет, как тут же услышал, как вы милым голоском назначаете ему свидание. Заметьте, я вовсе не прошу вас держаться от него подальше — я вам приказываю.
— Вы серьезно? — лицо девушки окаменело от гнева.
Бен пытался уговорить ее провести с ним вечер, а она вежливо пыталась отказаться. Но разве Уэстону это объяснишь? Он не станет слушать слов, которые Хэлен может сказать в свою защиту. Он не дал ей объясниться вначале, не даст и теперь. Он решил замечать в ее характере только изъяны. Что же, пусть продолжает придираться. Он увидит, как мало ее это трогает!
— Абсолютно серьезно, — голос Уэстона прозвучал без всякого выражения.
Он и сам казался скучающим — откинулся на спинку стула и полузакрыл глаза. Но ничего, сейчас Хэлен покажет ему, что она вовсе не какая-нибудь простушка, дрожащая от страха при одной мысли не угодить ему.
— А как вы поступите, если я скажу, что не послушаюсь вас? — Она тоже прекрасно умеет изображать скуку. — Выбросите меня с работы? Но вряд ли здесь годится тот предлог, что я провела несколько часов свободного времени в обществе одного из ваших служащих, правда? — Хэлен допила вино и без тени смущения наполнила свой бокал снова. — Я действительно не вижу, что вы можете иметь против? Вы сказали, что он любит женщин; но то же самое можно сказать и о других мужчинах, а я достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе. И вряд ли он сексуальный маньяк — иначе он давно бы уже сидел за решеткой.
Девушка говорила громко и резко, позабыв об образе скучающей слушательницы. Она не собиралась давать Уэстону возможность даже вставить слово, хотя он и не пытался сделать этого. Виктор пристально смотрел на нее из-под полуприкрытых век, а Хэлен гневно продолжала:
— Вряд ли у такого поборника морали мог оказаться служащий, который набрасывается на женщин без их согласия. — И прежде чем он успел бы сказать, что в ее случае согласие не вызывает сомнений, воскликнула: — Но если говорить о морали, вы уверены, что причины, по которым вы собираетесь жениться на дочери вашего шефа, не заслуживают упрека?
Наконец она высказала то, что хотела, и теперь ей все равно, что будет дальше. Хэлен глядела на Уэстона гневно и вызывающе. И увидела, как презрительно искривились уголки его губ. Тогда она добавила ядовито:
— Я просто уверена, что вы прекрасно дополните друг друга. День свадьбы уже назначен?
Пусть думает, что хочет. В том состоянии, в каком она находилась сейчас, ей даже захотелось отметить дату их свадьбы в календаре и радоваться, потому что этот брак спасет какого-то другого мужчину и другую женщину от несчастья связать свою судьбу с одним из них.
— Вот появилась и новая тема для дискуссии.
Да он, кажется, потешается над ней! Хэлен уже ждала, что он прикажет выдворить ее из Португалии самым ближайшим рейсом. А вместо этого слышит — «появилась новая тема для дискуссии»! Словно он сидит на заседании правления! Где же здесь хоть малейший намек на любовь? Как можно быть таким холодным, расчетливым, лишенным человеческих чувств? Таким абсолютно пустым?! В нем нет ни страсти, ни живого тепла…
— Мысль о моей свадьбе со Стеф, кажется, вас сильно уязвляет? — произнес Виктор лениво. На его губах продолжала играть улыбка, приводившая девушку в бешенство. — Хотел бы я знать, почему?
Хэлен могла бы ответить ему, что его намерение жениться ради карьеры вызывает в ней отвращение, рисует его в черном цвете. Что от одной только мысли о его близости с какой бы то ни было женщиной ей невыносимо больно. Но о таком ответе не могло быть и речи. Она только пожала плечами и произнесла равнодушно, пытаясь выкарабкаться из ловушки, в которую попала по собственной глупости:
