– Той ночью, – он поднял глаза на мать, затем снова опустил, – я слышал тебя и Рэйсу.
– Что ты слышал? – Кэролин услышала, как дрожит её голос.
– Я слышал всё. Когда вошел папа и все прочеё, что случилось… – он затих.
Кэролин сцепила руки, чтобы скрыть их дрожь. Внезапно рука Саймона накрыла её руки. Кэролин подняла на сына глаза, полные слёз.
– Я теперь понимаю намного больше, мама, – сказал он ей печально.
– Саймон, я не знаю, что тебе сказать.
Слезы покатались по её лицу.
– Ты начала будто погружаться в сон, когда мы вернулись сюда.
Она уставилась на сына, не понимая, но все же пытаясь.
– Иногда ты выходишь из своей раковины, но потом снова уходишь в себя.
– Саймон, мне жаль, – сказала Кэролин мягко и опустила глаза на его руку, всё ещё лежащую поверх её.
– Нет, это мне жаль, мама.
– Милый, ты …
– Я помню, ты пыталась поговорить со мной, когда мы вернулись в Каракас. Я сказал тебе, что, если бы мы остались там с нею, я уехал бы с отцом.
– Саймон, ты был ребенком.
– Мама, я знал, понимаешь, – он отвернулся, чувствуя себя виноватым. – Я знал, мама. Я знал, что ты хотела вернуться к ней. Я знал.
– Саймон, – сказал Кэролин нежно. – Это было давным–давно. И я сделала правильный выбор.
Саймон был необычайно смущен этим разговором.
– Может быть, ты могла бы попытаться поговорить с нею.
– Нет, это было очень давно, Саймон. И я уехала потому, что сделала выбор, а не из-за того, что ты сказал. Я не хочу, чтобы ты считал себя виноватым. Я сделала выбор, Саймон, я сделала выбор.
– Мама, я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что ты несчастна. Я был глупым ребенком, многого не хотел видеть. – Он снова выглядел пристыженным. – Если близость с женщиной делает тебя счастливой, тогда я хочу этого для тебя.
– О, Саймон, это очень мило с твоей стороны. Но, дорогой…
– Если ты хочешь уйти от отца, я уйду с тобой, мама, и Аманда тоже.
Кэролин выглядела удивленной.
– Я знаю, ты несчастна, мама. Я знаю всё, что случилось за эти годы. Я знаю и об Аманде.
– Саймон…
– Я никогда не скажу ей, клянусь, – сказал Саймон быстро.
– Саймон, дорогой, я не знаю, что тебе известно, но…
– Мама, я помню, как ты плакала, когда рассказывала ей, как он изнасиловал тебя.
Кэролин увидела боль в глазах сына.
– Саймон…– она не знала, как ответить на это или как успокоить его.
– Мама, я знаю обо всех его женщинах, и знаю, что он обращается с тобой как с дерьмом.
– Саймон…
– Прости, мама. Я знаю, что ты не любишь, когда я так выражаюсь. Но это ведь это правда.
– Саймон…
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, мама. Я помню, как ты смеялась, когда была счастлива.
– Саймон… – Кэролин, наконец, разрешила слезам свободно стекать по её лицу.
– Пошли смотреть кино, мама, – Он сжал её руки и улыбнулся ей. – Потом мы сможем продолжить разговор, хорошо? Я только хотел, чтобы ты знала, что я хочу видеть тебя счастливой. И я пойду за тобой хоть на край земли, если там может быть твоё счастье.
Кэролин улыбнулась сыну:
– Хорошо, Саймон. Когда ты успел вырасти?
– Это лишь видимость, – сказал он, и они оба рассмеялись.
***
Рэйса проснулась на полу. Она провалилась в сон, упиваясь болью и чувствуя её недостаточность. Поднявшись и выйдя на веранду, она оглядела "Вираго" и попыталась вспомнить внутреннеё спокойствие, которое обычно на неё снисходило. Так много изменилось. Больше нет Андреаса, который напоминал ей о её человечности и верил в это.
Она разрешила себе думать о Фуриёсо. Как она могла так поступить? Рэйса глубоко вздохнула. Возможно, Кэролин была права. В ней было слишком много насилия. Она убила животное, даже не задумавшись. Она знала только, что Кэролин уезжала, и она должна была добраться до самолета прежде, чем он увезет её. Она убила это прекрасное и благородное животное. Она думала только о том, чего она хотела. Рэйса потрясла головой, пробуя избавиться от чувства вины, которое всё ещё носила в себе.
А Андреас? На её совести было так много боли. Она примирилась со своей неистовой сущностью и приняла её. Она больше не отрекалась от того, чем и кем она являлась. Было время, когда она отрицала это, как с Кэролин, и было время, когда боролась с этим. Бог свидетель, Андреас знал это. А потом наступило время, когда она сводила на нет свою человечность и делала всё, чтобы победить. Как с "Копеко" и со всеми событиями, что произошли десять лет назад. Она находила оправдание каждой смерти. И, быть может, так было, потому что она никогда не чувствовала от этого радости. Сколько людей умерло прежде, чем её власть и богатство превзошли всё, в чём когда-либо мог нуждаться или хотеть любой человек?
Рэйса смотрела наружу и беззвучно молила о знаке. Хоть что-то, что дало бы ей знать, что она всё ещё жива. Чувства возвращались к ней только тогда, когда она вспоминала Кэролин. И этим чувством была боль, слишком много боли. Ей было стыдно признать, но она даже перестала оплакивать Андреаса. Она потеряла способность чувствовать что-нибудь, кроме этого.
Жизнь превратилась в подсчет процентов. Сколько можно потерять, чтобы приобрести больше? Сколько людей были принесены в жертву, чтобы компания процветала? Это была математика, и жизнь ничего не значила. Как она дошла до этого? Ей нечего было терять.
***
Ежегодное собрание акционеров "Копеко" как обычно проходило в Далласе, штат Техас. Все руководители посетили недельную конференцию. Было объявлено о кадровых перестановках в различных областях для укрепления компании. Одним очевидным отличием этой конференции было присутствие генерального директора "Копеко" на праздничном мероприятии.
Офис гудел от этих новостей, когда Мэтт пришёл на работу.
– Чем все так взволнованы, Клэр? – Мэтт наклонился к ней с ослепительной улыбкой.
Он пытался уговорить Клэр приятно провести с ним время в течение последних четырех месяцев.
– Все исполнители только что получили служебную записку о том, что госпожа Андиета будет на праздничном обеде в этом году. Ваша записка находится у вас на столе.
Мэтт вошел в кабинет и посмотрел на записку в центре стола. Рэйса приезжала. Он знал, что однажды это случится. Он велел себе не терять головы.
– Мэтт, ты знал, что она приезжает? – спросила Клэр сзади.
– Естественно, но я не мог ничего сказать, – Мэтт развернулся с уверенной улыбкой на лице.
– Ты знаешь, когда она приедет на самом деле?
– Мне жаль, Клэр, я действительно не могу сказать. Рэйса очень скрытный человек.
