– Нет, – быстро возразила она. – Не облегчение. Не совсем. Я…
– Фредди, – мягко произнес Коннор, – в двадцать четыре года ты вдруг обнаружила, что твоя жизнь – в твоих руках. И если ты поняла это только со смертью матери, так это не твоя вина, а ее. И я не думаю, что ты на самом деле ее ненавидела. Ты просто не находила с ней общего языка, а это вовсе не грех.
Девушка не моргая глядела в темноту.
– Но она со мной разговаривает, Кон! Ее голос звучит у меня в ушах, ни на минуту не умолкая. Она до сих пор твердит мне, что каждый мой поступок – это грех. Я слышу упреки матери днем и ночью, все время…
– Почему бы тебе не велеть ей заткнуться?
Фредерика рывком села в постели.
– Что?!
– Говорю же: прикажи ей заткнуться. Господи, Фредди, она тебе и с того света покоя не дает! Но ведь ты сама понимаешь, что ее слова – это пустые угрозы!
Девушка недоверчиво заморгала.
– Ты человек взрослый, разумный, способный логически мыслить. Теперь ты знаешь, что у твоей матери была масса проблем. У нее, не у тебя. А если будешь продолжать ее слушать, ты никогда не заживешь собственной жизнью.
Фредерика во все глаза смотрела на мужа. Все то, что ускользало от ее понимания, казалось загадочным и необъяснимым, внезапно сфокусировалось, обрело четкие очертания в беспощадном свете истины.
«У твоей матери была масса проблем. Если будешь продолжать ее слушать, ты никогда не заживешь собственной жизнью…»
А Фредерике так отчаянно хотелось жить своей жизнью, строить собственную судьбу!
– Так что в следующий раз, когда у тебя в голове зазвонит телефон и ты поймешь, что это твоя мать, просто не бери трубку, – посоветовал Коннор.
«Не бери трубку…» Фредерика потрясенно охнула.
– Неужели все так просто? – с замирающим сердцем переспросила она.
– Нет, конечно. Но надо же с чего-то начинать.
Коннор так доступно, так убедительно все объяснил, что впервые в жизни чувство вины словно растаяло, отступило на задний план, а материнский голос временно умолк.
– Так, для справки, Фредди. Не ты одна разрываешься между любовью и ненавистью. То же самое я испытываю к отцу.
Едва выговорив эти слова, Коннор повернулся к жене спиной и замолчал. На языке у девушки вертелись тысяча вопросов, но Кон недвусмысленно дал понять, что откровенничать не намерен.
Он уже давно заснул, а Фредерика все лежала с открытыми глазами. Как трудно бороться с влечением, что с каждым днем набирает силу! В самом начале держать Коннора на расстоянии было куда проще, но чем ближе она узнавала мужа, тем крепче к нему привязывалась. Постепенно она начала осознавать, что репутация Коннора О'Салливана очень мало отражает истинную его суть. И насчет ее матери он все понял, действительно понял!
Причем у Фредерики возникло ощущение, что Коннор нуждается в понимании не меньше ее самой.
Как-то вечером в августе Фредерика устроилась на заднем крылечке, потягивая травяной чай. Налетевший ветер взметнул ее волосы. Скоро дни станут еще короче, а ночи длиннее… Деревья запылают огненно-алым… Девушка дождаться не могла этого дня, она с детства обожала осень.
Коннор отправился в город на какую-то важную встречу. Что за встреча, он не пояснил, а Фредерика не спросила. Однако по обрывкам телефонных разговоров догадалась, что речь идет о торговле недвижимостью.
Похоже, муж уже строит далеко идущие планы.
Фредерика прикинула, сколько может стоить «Эмайн Маха». Если Коннор обещал заплатить сообщнице пятнадцать тысяч фунтов, это значит, что продаст он ферму за сумму гораздо большую. Здесь двенадцать сотен акров плюс великолепный дом и превосходно оборудованные конюшни… Наверняка «Эмайн Маха» принесет ему золотые горы. А еще Коннор рассказывал, что дед его был одним из лучших конезаводчиков графства Слайго, так что лошади, надо думать, тоже немало стоят.
Девушка посмотрела в сторону конюшен и поневоле залюбовалась лошадьми, разгуливающими по загонам. Поглядеть бы на них поближе, да вот не складывается: лошади ей очень нравились, но одновременно и пугали. Они такие огромные и с виду совсем дикие… Коннор как-то пообещал жене, что в один прекрасный день она непременно покатается верхом. Но всякий вечер он возвращался домой таким усталым, что у Фредерики духу не хватало просить его сходить с ней на конюшню. А одна она ни за что не рискнула бы приблизиться к животному настолько красивому и опасному.
Впрочем, почему бы просто-напросто не посмотреть на лошадей вблизи?
Взвесив все «за» и «против», Фредерика ненадолго заглянула в дом, переоделась в рубашку и в джинсы и зашагала по усыпанной гравием дорожке к конюшне. Никого из работников на месте не оказалось. Девушка робко толкнула дверь и заглянула внутрь. Там обнаружился двойной ряд денников, второй этаж над ними служил сеновалом. Фредерика всей грудью вдохнула запах сена, зерна и лошадей – крепкий, но вовсе не противный.
Она неуверенно подошла к первому деннику. Внутри стояла высокая, лоснящаяся кобыла – серая в яблоках, с пышной гривой и хвостом. Кобыла повела умным карим глазом и просунула морду сквозь прутья, надеясь на угощение.
Фредерика с замирающим сердцем погладила бархатистую морду. Теплое дыхание защекотало протянутую ладонь, и вверх по руке до самого плеча распространилось приятное покалывание.
И тут послышались шаги. Лошадь насторожила уши и убрала морду. А девушка стремительно обернулась. В двух шагах от нее стояла Кэтлин Рахилли. Фредерика виновато потупилась. За все время, что она провела на ферме, с мисс Кэти она почти не сталкивалась. Но Фредерика не забыла, с какой неприязнью смотрела на нее и на Кона грозная старуха в день их приезда.
– Я ее просто погладила, – смущенно пробормотала девушка. – Но если нельзя…
– Да гладь на здоровье, – отозвалась Кэтлин, подходя ближе. – Пока ты снаружи, а она внутри, все в полном порядке.
– А она… опасна?
Губы мисс Кэти чуть дрогнули – видимо, это обозначало улыбку.
– Эта-то? Да она мухи не обидит. Просто она здоровущая, а ты махонькая. Наступит тебе на ногу, то-то ты пожалеешь!
– Она такая красавица! – восхищенно произнесла Фредерика, вновь протягивая руку сквозь прутья.
– Она у нас рекордистка, некогда призы брала. Сейчас-то годы у нее не те…
– Я всегда обожала лошадей, – призналась девушка, отгоняя от кобылы муху.
– Верхом-то ездишь? – полюбопытствовала мисс Кэти.
– Нет, но ужасно хотела бы. – Фредерика искоса взглянула на собеседницу. – А это сложно?
– Зависит от лошади. Иная как начнет брыкаться…
– А вот эта – начнет?
– Нет. На ней и пятилетний ребенок усидит.
Фредерика ласково потрепала лошадь по шее.
