– Имя Молли тебе о чем-нибудь говорит?
– При чем здесь она, сынок? – настороженно спросил Тед.
– Ты опять собираешься говорить с нами об этой женщине? – театрально воскликнула Ева.
Уорс не стал церемониться.
– Да, о ней.
– И что ты можешь сказать нам о ней нового? – усмехнулась его мать, но он, проигнорировав ее цинизм, спросил:
– Вы разговаривали с ней пять лет назад перед тем, как она уехала?
В комнате наступила гробовая тишина.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – надменно произнесла Ева. – Мы не раз говорили с этой женщиной.
Внутри у Уорса все клокотало от ярости, но он пытался сохранять спокойствие.
– Эта женщина, как ты ее называешь, была моей невестой.
– Я тебя умоляю, Уорс. – Ева махнула рукой с длинными накрашенными ногтями. – Она была всего лишь твоей игрушкой, и мы это знали.
Уорс стиснул зубы, жалея, что двое этих эгоистичных снобов – его родители.
Разумеется, он не мог этого изменить. Зато мог изменить свое будущее.
– Итак, вы разговаривали с ней? – спросил он снова, глядя на обоих. – Только не лгите мне.
Ева вопросительно посмотрела на внезапно побледневшего мужа, и тот кивнул. Затем перевела взгляд на Уорса. Ее губы были сжаты в твердую линию, глаза лихорадочно сверкали.
– Да, мы с ней разговаривали.
– Что конкретно вы ей сказали? – Уорс поднялся и угрожающе навис над ними.
– Ты не мог бы сесть? – спросила Ева, ломая руки. – Ты похож на пантеру перед прыжком, и это заставляет меня нервничать.
– Мама!
– Ладно. – Она подняла глаза на сына. – Мы сказали ей, что ты по-настоящему ее не любишь и не хочешь на ней жениться.
С губ Уорса сорвалось непечатное ругательство. Ева сердито посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Продолжай, – вымученно произнес он.
Его губы онемели, во рту пересохло.
– Мы сказали ей, что она недостаточно хороша для тебя, но ты сам не смог ей это сказать и попросил нас.
Уорс разразился потоком проклятий. Ева и Тед, затаив дыхание, испуганно уставились на сына, словно он внезапно превратился в чудовище.
– Мы… мы думали, что так будет лучше для тебя, – печально произнесла Ева. – Мы считали, что она была тебя недостойна…
– Твоя мать права, – вставил Тед. – Мы думали, что действовали в твоих интересах…
– Заткнитесь оба!
Ева и Тед ошеломленно разинули рты. Наклонившись к ним, Уорс произнес резким тоном:
– Я любил Молли и собирался на ней жениться. Из-за ваших козней мы оба все эти пять лет были несчастны. Да вас следовало бы за это хорошенько отделать!
– Боже мой, Уорс, – заплакала Ева, – ты сам слышишь, что говоришь?
Он не обратил внимания на ее слезы.
– Но поскольку вы мои родители, я надеюсь, что когда-нибудь смогу вас простить. Только не сейчас! Я не хочу вас обоих видеть, так что держитесь от меня подальше, поняли?
С этими словами он направился к двери и закрыл ее за собой с такой силой, что разбил дорогое стекло. И черт с ним! Он никогда еще не чувствовал себя так хорошо. Однако ему только предстояло сделать самый главный шаг в его жизни.
Объясниться с Молли.
Несмотря на вечернюю прохладу, у нега на лбу выступил пот. Нужно найти Молли и все исправить.
– Мама…
Улыбнувшись, Максин потрепала Молли по руке.
– Ты чем-то расстроена, дорогая?
Присев на кровать рядом с матерью, Молли заглянула ей в глаза.
– Мне пора уезжать.
Максин нахмурилась.
– Хорошо, дорогая. Мне уже намного лучше, и скоро я смогу вернуться к работе.
– Нет. Я уеду, только если ты позволишь мне нанять для тебя сиделку.
– Она мне не нужна. У меня есть физиотерапевт.
– Когда я уеду, тебе понадобятся оба. А Уорсу придется подыскать себе новую временную экономку. Ты должна ему об этом сказать. Уверена, он пойдет тебе навстречу.
Максин разочарованно вздохнула.
– Я вырастила упрямую дочь.
– Не заговаривай мне зубы, мама, – произнесла Молли улыбаясь. – Послушай меня, хорошо? Уколы и физиотерапия творят просто чудеса. Твое окончательное выздоровление лишь вопрос времени.
– Но пока я еще не совсем здорова? – спросила Максин, подняв брови.
– Совершенно верно.
– Мне будет очень вас не хватать, но я тебя понимаю. Впрочем, если честно, то не совсем.
– Я должна вернуться к работе.
– Но дело ведь не только в этом, правда? – проницательно заметила пожилая женщина. – Ты уезжаешь из-за Уорса?
К горлу Молли подступил комок, и она смогла только кивнуть.
– Если он снова тебя обидел, я собственноручно его придушу.
– Все в порядке. Нам с Трентом просто пора уезжать. Ты привыкла к этому дому, любишь свою работу, Уорс тебя ценит, и я не хочу, чтобы ты из-за нас все бросила.
– Я до сих пор считаю, что вам следовало пожениться.
– Сейчас уже слишком поздно об этом говорить, – горько произнесла Молли.
– Для счастья никогда не поздно, дорогая. Чтобы стать счастливым, иногда бывает достаточно переступить через свою гордость.
– Мама!
Максин подняла руку.
– Все, я умолкаю. Когда ты будешь готова все мне рассказать, я тебя выслушаю. Помни, дочка, что бы ты ни сделала, я не стану тебя осуждать. Я люблю тебя больше жизни.
– О, мама, – всхлипнула Молли, наклонившись и обняв Максин, – ты всегда была для меня защитой и опорой. Наверное, пришло время открыть тебе свою душу.
Пожилая женщина протянула руку и смахнула слезинку, стекающую по щеке дочери.
– Я слушаю, дорогая.
Крепко держа мать за руку, Молли начала свой рассказ.
* * *
Она упаковала все вещи и была готова к отъезду. Вот только у нее не хватило духа позвать Трента. Они с Тэмми играли в мяч на лугу, и их веселый смех укоряюще звучал у нее в ушах.
Она вышла на веранду в надежде, что свежий воздух поможет ей успокоиться. Вдруг кто-то постучал в дверь, но она даже не удосужилась обернуться.
– Открыто.
Никто не ответил, и она направилась обратно в дом.
Уорс стоял, прислонившись к дверному косяку. При виде его у неё бешено заколотилось сердце и пересохло во рту.
– Я знаю, я последний человек, которого ты хочешь видеть, – произнес он, глядя на чемоданы па полу.
– Верно, – согласилась Молли, чувствуя, как у нее по спине побежали мурашки.
– Я разговаривал со своими родителями.
Она просто пожала плечами.
– Ты была права, – произнес он с болью в голосе.
В этот момент их взгляды встретились, и Молли поняла, что никогда не переставала его любить и будет любить до конца своих дней.
– Мне жаль, что они вмешались, – продолжил он. – Ты должна поверить, что я не имел никакого отношения к тому, что они проделали за моей спиной.
