И вот чего им это стоило.
— Больно. — Лорелей скрючилась у него в руках. — Все болит.
— Потерпи, дорогая. Еще немного потерпи. Уже скоро.
Боже милосердный, взмолился он. Пусть она будет жить. Если ты оставишь ее жить, я навсегда уберусь из ее жизни.
Когда он спустился на дно каньона, солнце садилось. Лицо Лорелей посерело, волосы взмокли, кожа горела. Подгоняя себя, он прошел оставшийся путь, и сердце его упало. Палатку унесло. Остались только какие-то клочья да плитка, расплющенная о скалу.
Джек вскарабкался на дорогу, где он оставил «эксплорер». Если джипа нет, ему не добраться вовремя до цивилизованных мест.
Увидав джип невредимым, он готов был упасть на колени и возблагодарить Бога. Достав из-под переднего бампера ключ, который спрятал на случай неожиданностей, он положил Лорелей в машину, пристегнул ее ремнем, завел мотор и направился по темнеющей дороге на Развилку Апачей.
Подъехав наконец к больнице, он, не обращая внимания на крики сторожа, остановился у входа, ногой толкнул дверь и внес Лорелей. Дежурная вытаращила на них глаза.
— Мне нужен врач. Немедленно, — резко добавил Джек, видя, что она все еще таращится.
Дежурная выскочила из комнаты и вернулась с каким-то недоростком в белом халате.
— Вы врач? — недоверчиво спросил Джек.
— Так меня называют. В чем дело?
— Ее укусил паук. Тарантул.
Человек в халате поморщился.
— Скверно.
— Более чем скверно — смертельно. У нее аллергия.
Больше врач не медлил. Он провел Джека в отделение скорой помощи, велел опустить больную на кушетку, приложил к ее груди стетоскоп, проверил пульс. Вынув из ушей наконечники, сказал:
— Давление пониженное. Она в шоке. — Он приподнял ей веки.
Лорелей была так бледна, с синими губами, что у Джека на минуту помутилось сознание.
— Ваше имя?
— Джек. Джек Сторм.
— Это ваша жена, Джек? — Врач продолжал исследовать девушку.
— Нет. Невеста. — Боль сжимала ему грудь. Была невестой. Он заключил сделку со Всевышним и сдержит слово. Если Лорелей останется жива, он сделает единственный неэгоистичный шаг в жизни — уйдет от нее.
— Имя вашей невесты?
— Лорелей. Ее зовут Лорелей Мейсон.
— Красивое имя для красивой леди.
Джек вынужден был признать, что недоросток свое дело знает. Спокойно разговаривая, он продолжал обследовать Лорелей. Открыл ей рот, шпателем придавил язык.
— Эсофагус увеличенный, дыхание поверхностное. — Он повернулся к медсестре. — Пять кубиков эпинефрина.
Сестра мгновенно подала ему шприц. Джек смотрел, как Лорелей делают укол. Врач и медсестра работали, а он стоял, чувствуя свою беспомощность. Хуже того — вину. Из-за него Лорелей лежит здесь. Если бы он не был таким эгоистом, сейчас она была бы женой ван Оуэна, а не находилась бы между жизнью и смертью.
— Введите глюконат кальция, — приказал врач сестре. — Когда был укус?
— Не знаю. Шесть, может, семь часов назад.
— Где?
— В Заколдованных горах, наверху. — Джек в общих чертах объяснил, где они были.
— У нее есть аллергия на какие-то лекарства? — Голос врача был спокоен, но руки двигались быстро. На штативе для внутривенных вливаний появился новый флакон, и шприц был введен в вену. Врач щелкнул пальцем по трубке.
— Не знаю. Может, родители или сестры скажут. Я могу им позвонить.
— Так звоните. И сообщите необходимую информацию о мисс Мейсон дежурной в приемном покое.
— Док, она будет жить?
— Надо надеяться, Джек. Надо надеяться. Не знаю, как вы сумели так скоро добраться. Наверное, всю дорогу несли ее на руках? В любом случае вы спасли ей жизнь. Еще час, и...
Врач не договорил, но Джек понял: и Лорелей бы умерла. По его вине. Он снова спросил:
— Она выживет?
— Если переносит лекарства, то да. Джек, вы сделали все, что могли. А теперь позвоните родителям, примите душ и переоденьтесь.
На Джеке была рубашка, которую он нашел в машине и не потрудился застегнуть. Джинсы порвались, тело было покрыто красной грязью, и он не брился несколько дней. Джек подумал, что выглядит как ненормальный. Ну и пусть.
— Я позвоню, вымоюсь, но не уйду отсюда, пока не буду знать, что она в порядке.
В мужском туалете Джек ополоснул лицо и постарался соскрести горный грим.
Звонок к матери Лорелей дался ему нелегко. Но та отнеслась к нему лучше, чем он заслуживал.
Вытянувшись над раковиной, Джек вгляделся в свое лицо. Тусклые запавшие глаза, темная щетина на щеках и подбородке, мокрые волосы — он их вымыл под краном. Ни дать ни взять пират, как его назвала однажды Лорелей...
Хуже, чем пират. Он чуть не разрушил нечто драгоценное и доброе. Помоги ему Бог это восстановить.
Лорелей открыла глаза и, моргая, посмотрела на людей, стоявших в изножье кровати.
— Мама? Папа?
— Слава Богу! — мать кинулась к ней. Дрожащей рукой она погладила ее по щеке. — О, бедная моя деточка. Как ты себя чувствуешь?
— Хочу пить. — Отец поднес ей стакан, и она попыталась сесть. Вода была прохладная и ласкала горло. — Спасибо. — Она откинулась на подушки. — Где я?
— В больнице на Развилке Апачей, — ответил отец.
— В больнице, — повторила Лорелей, оглядывая белые стены и занавески, трубки, сбегающие к руке.
— Тебя укусил паук, и Джек тащил тебя на руках через горы...
Мать что-то еще говорила, а у нее в голове стали восстанавливаться события.
Потоп. Она и Джек занимаются любовью. Обнаружение золотой шахты. Укус паука. Звук рушащегося тоннеля. Потрясенное лицо Джека, выносящего ее из пещеры. А где Джек?
— Где Джек? — с внезапным испугом спросила она.
— Ждет за дверью, — сказала мать.
— Парень заслуживает, чтобы его выпороли вожжами, — сказал отец, пыхтя, как Спенсер Трейси в своей последней роли. — Я бы и выпорол его, если бы он не выглядел так, будто готов сам себя выпороть.
У Лорелей сжалось сердце. Конечно, этот дуралей винит во всем себя.
— Папа, — прервала она отца, который приготовился произнести еще один монолог Спенсера Трейси, — позови Джека. Мне нужно с ним поговорить.
— Уж и не знаю, деточка. Ты еще слаба, и сестры ждут очереди повидаться с тобой.
— Папа, мне нужно видеть Джека.
— Я должен посоветоваться с врачом...
— Папа, или ты приведешь Джека, или я встану и сама к нему выйду.
Отец заморгал и сделал строгое лицо.
— Как ты со мной разговариваешь, юная леди? Я мог ожидать такого тона от твоих сестер, но не от тебя. Ты всегда была доброй, чуткой девочкой.
— О, Генри, ради Бога! Успокойся и позови парня.
— Спасибо, мама, — сказала Лорелей, когда отец с царственным видом вышел.
