– Я не избегаю тебя. Я…
– Не лги, Розали. У тебя это плохо получается. – Чего он от меня хочет?
– Пожалуйста, отпусти меня. Я дойду сама.
В ответ Арик развернулся и потащил ее назад по коридору.
– Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить с тобой. Наедине. Всякий раз, когда я пытаюсь это сделать, ты убегаешь.
– Нам не о чем говорить. Между нами все кончено, – прошипела Розали, спотыкаясь на неудобных каблуках.
– Не о чем говорить? – возмущенно прошептал Арик у нее над ухом, затем рванул в сторону, открыл дверь и затащил ее в темную комнату.
– Что ты делаешь? – еле слышно пролепетала Розали.
– Отвожу тебя в уединенное место. – Она неистово помотала головой.
– Нет! Нас ждут Белль и Рафик. Нам нужно идти.
– Нашего отсутствия никто не заметит, так что сейчас самое подходящее время во всем разобраться.
Сделав шаг вперед, Розали наткнулась на диван.
– Нам не в чем разбираться. У нас был роман, но он закончился, и наши жизненные пути разошлись.
Подойдя ближе, Арик угрожающе навис над ней. Закусив губу, Розали вцепилась в спинку дивана.
– Ты не настолько наивна, чтобы верить в это, Розали… – Его голос был обволакивающим, словно расплавленный шоколад.
– Но это правда!
– Нам нужно поговорить, – настаивал Арик. Покачав головой, молодая женщина направилась к двери и потянула ее на себя.
– Нет!
Арик хлопнул ладонью по двери над ее плечом, и та снова закрылась.
– Открой, пожалуйста. Я хочу уйти.
Напряжение нарастало. Ее спина прижималась к его груди, тонкий запах его одеколона будоражил чувства.
– Нам нужно поговорить.
Розали повернулась. Его ладонь по-прежнему упиралась в дверь, дыхание Арика щекотало ей щеку. Для разговора они стояли слишком близко друг к другу.
– Ты что, оглох? – раздраженно бросила она. – Нам не о чем говорить. Между нами все кончено.
Кого я обманываю?
Его рука скользнула, по ее щеке, изгибу шеи, тонкой ключице, и Розали осознала: она всю неделю мечтала, чтобы он к ней прикоснулся. Сейчас, трепеща от желания, она не понимала, как ей удавалось так долго сдерживаться. С ее губ сорвался приглушенный стон.
– Ничего не кончено, Розали. Ты по-прежнему меня хочешь.
Внезапно она пришла в себя и оттолкнула его руку.
– В тебе говорит уязвленное самолюбие, Арик. Ты не хочешь признавать, что все кончено, ведь это я тебя бросила.
– Значит, кончено, черт побери? – прорычал мужчина, затем схватил обе ее руки, поднял вверх и прижал ладонью к двери. Другая его рука легла ей на щеку. Его губы находились в сантиметре от ее губ. – Ты ведь все еще меня хочешь? – прошептал он. Его рука опустилась и сжала ее грудь.
– Правда, Розали?
Не в силах больше выносить эту сладкую пытку, Розали выгнулась дугой и еле слышно выдохнула:
– Да…
– Скажи, Розали, – потребовал Арик, скользя ладонью по атласному корсажу ее платья.
– Я хочу тебя, Арик. Хочу принадлежать тебе, – хрипло произнесла Розали, поняв, что проиграла эту битву.
Или все же выиграла?
Он отпустил ее руки, и она принялась лихорадочно расстегивать пуговицы на его рубашке.
В считанные секунды они избавились от стесняющей их одежды и оказались на диване, забыв о приеме. Даже если бы сейчас наступил конец света, Розали бы этого не заметила. Сейчас ей было нужно лишь одно – вновь почувствовать Арика внутри себя. Вопреки условностям и здравому смыслу она знала, что поступает правильно.
Когда час спустя Арик вернулся один в банкетный зал, его переполняло чувство вины.
Я сделал это. В очередной раз добился своего.
Он знал, через что пришлось пройти Розали. Изнасилование, боль, отчаяние. Знал, сколько она выстрадала. Поклялся, что будет держаться в стороне, а сам соблазнил ее.
Смогу ли я это исправить?
После того, как все закончилось, Арик не спеша собрал с пола свою одежду и начал приводить себя в порядок. Вдруг раздался какой-то звук, от которого кровь застыла в его жилах. Точнее, два звука. Скрип открывающейся двери почти заглушил всхлипывание Розали. У него внутри все перевернулось.
Он бросился за ней, но она уже исчезла в темноте. Он непременно догнал бы ее, если бы не слышал ее рыданий. Все, чего она хотела с того самого момента, как они столкнулись в коридоре, так это чтобы он ее отпустил. Определенно сейчас она заслуживала побыть в одиночестве…
Не обращая внимания на пеструю толпу гостей, Арик пробирался через зал, чтобы извиниться за опоздание перед Рафиком и Белль. Вдруг знакомый голос заставил его остановиться. Повернув голову, он увидел пожилую пару. Мужчина был ему незнаком, но его спутницу шейх сразу узнал – перед ним стояла одна из тех женщин, которые неделю назад сплетничали о Розали.
Арик почувствовал, как кровь прилила к его вискам. В какофонии голосов он не слышал ничего, кроме обрывков ядовитого шепота:
– Бесстыдница… родила ребенка без мужа… какой вред это может нанести репутации королевской семьи…
Арик поражался наглости этой женщины. Говорить такое о Розали здесь, в доме ее родных!
В прошлый раз он действовал инстинктивно, и слова сами сорвались с его губ.
На этот раз он остановился, чтобы ощутить на себе полное воздействие гнусных инсинуаций в адрес женщины, которая была ему дорога.
Вдруг сквозь тучу недодуманных мыслей и угрызений совести, мучивших его с тех пор, как Розали сбежала от него, ярким лучом пробилась уверенность и чуть не ослепила Арика своим светом.
Ему захотелось кричать от радости, но вместо этого он уперся руками в бока, расставил широко ноги и посмотрел сверху вниз на сплетников. Мужчина заметил его первым и ошеломленно открыл рот. Его спутница побледнела и резко замолчала.
Уловив краем глаза какое-то стремительное движение, Арик поднял голову и увидел Рафика, пробирающегося сквозь толпу.
Ты опоздал, кузен. Я решу эту проблему раз и навсегда.
Арик снова посмотрел на пожилую пару и даже не удосужился понизить тон. Чем больше людей услышат его слова, тем лучше.
– Я бы посоветовал вам держать язык за зубами, уважаемая, – от его слов женщину передернуло, но Арик не обратил на это внимания. – Я никому не позволю говорить такое о моей будущей жене.
– Ты не спросил меня о моих намерениях. – Арик встретился взглядом с Рафиком. В конце концов, Розали была сестрой его жены, и защищать ее – обязанность Рафика.
А я – тот человек, который соблазнил ее и рисковал запятнать ее доброе имя.
В свете утреннего солнца лицо Рафика казалось мрачным.
