головку губами. Между ног становится влажно, а внутри разливается чувство эйфории оттого, что я все еще имею безоговорочную власть над собственным мужем.
Мы вновь одно целое.
Богдан собирает мои волосы в хвост и помогает взять член максимально глубоко, до выступающих слез на глазах. Контролирует темп и угол захвата. Терпкий знакомый вкус заставляет забыть обо всём, и я умело довожу его до несдержанных хрипов.
— Ложись на кровать, — требует сипло.
Отстраняюсь и падаю на спину. Молча наблюдаю, как он поддевает платье пальцами и стягивает его вместе с бельем.
Внизу живота бурлит и пульсирует пламя. Ноги сами собой раздвигаются, а колени поджимаются.
Богдан раздевается, скидывая одежду к рубашке и не сводя глаз с моей промежности, на которую тут же размещает ладонь.
Между нами словно снова устанавливается невидимая нить, понятная только нам двоим. Больше никому в этом мире не разгадать, как мы могли вообще сойтись и что нас связывает.
Поднимаю глаза в потолок и бесстыдно шепчу:
— Сделай мне хорошо.
— Языком? — спрашивает он, не прекращая поглаживать влажные складки.
— Нет, — мотаю головой и выпаливаю, не успев подумать, — трахни меня.
Так, чтобы я все забыла, — шепчу про себя.
Он тихо смеется.
— Сделаю в лучшем виде.
Снова смотрю на него сквозь отчетливую пелену перед глазами. Богдан с жадностью изучает мое тело, взгляд задевает шрам внизу живота. Вторая беременность проходила тяжелее первой: высокое давление, отеки, гипоксия у Ванечки. Как результат, врачами было принято решение об экстренной операции. Пальцы касаются рубца, а глаза всего на секунду, словно стрелы, летят в мое лицо.
Меня будто бы током прошибает.
Это его ребенка я носила девять месяцев. Его ребенка из меня вынимали. Наша связь навсегда останется во Вселенной в самом прекрасном и идеальном её воплощении. Наших детях.
Сильные руки рывком тянут мои бедра к краю кровати, а член упирается в промежность. Один толчок и я взвываю от дичайшего всплеска адреналина в крови, развожу шире ноги и пытаюсь почувствовать его присутствие в себе.
Даня толкается в меня резко, решительно. Всего на мгновение останавливается, чтобы подтянуть еще ближе. Снова рывок. Еще один. Амплитуда зашкаливающая, темп такой как надо именно мне, чтобы получить долгожданную разрядку.
Раз за разом внутри нарастает объемный шар, который становится ощутимее, будто бы красочнее, когда Богдан пальцем начинает совершать круговые движения по клитору.
Мычу и скулю в руку, как привыкла, а потом вспоминаю, что детей в доме нет и комната наполняется оглушающими стонами.
Снова смотрю на него. Сосредоточенного и ни разу не бережного, но такого любимого. Боль в груди. Тяжелая плита падает прямо на сердце.
Раз — вод.
Всхлипываю то ли от мгновенного осознания, то ли оттого, что громко, феерично кончаю, извиваясь под напором умелых, знающих строение моих половых органов пальцев и твердого члена.
Оргазм ошеломительный.
Действительность ужасающая.
Богдан не останавливается, не дает мне ни секунды выдохнуть и оттолкнуть его. Убирает руку с промежности, стискивает бедра и вбивается еще яростнее. Отчаянно присваивает меня себе. Снова и снова. Прежде чем глухо застонать, сжимает грудь, и я ощущаю пульсацию его члена внутри.
Прикрываю глаза рукой, трудно дыша. Чувствую все. Как он осторожно выходит из меня и идет в ванную. Слышу, как включает воду, а потом она стихает.
Сдвигаю ноги и усаживаюсь на кровать. Мышцы приятно потягивает. Обвожу глазами нашу спальню.
Реальность бьет по живому. Больно. Отчетливо.
Когда Богдан притворяет за собой дверь ванной комнаты, стараюсь на него не смотреть.
Шорох одежды, брякание пряжки. Его дыхание в тишине.
Жалею ли я?
Нет.
Хочу ли я, чтобы остался?
Конечно, да.
Да. Да. Да.
— Спасибо, — произношу пересохшими губами какую-то глупость несусветную.
— Пожалуйста, — отвечает равнодушно.
Встречаемся пустыми взглядами. Выть хочется.
— Что у тебя с ногами? — спрашивает он, натягивая рубашку на плечи.
Усмехаюсь.
— Камни на пляже были острые, — язвительно отзываюсь, укутываясь в покрывало.
— Очень смешно, — отвечает он еле слышно.
— Обхохочешься.
Снова молчит. Просто молчит. После всего, что было.
— Уходи уже, Соболев, — устало киваю на дверь. — Проваливай.
Теперь он скалится. Жестоко, словно наказывая. Разворачивается, а потом замирает.
— Не забудь рассказать отцу, что хоть твой муж и полный мудак, кончаешь ты все также феерично.
— Да пошел ты, — кидаю уже в закрытую дверь.
— Яна, предварительное слушание назначено на пятнадцатое октября, — слышу в трубке ровный голос своего адвоката.
— Так, чуть больше двух недель получается, — рассуждаю вслух и усаживаюсь в машину к Вере.
Не отдаляя телефона от уха, чмокаю ее в щеку.
— Да, мы с тобой еще встретимся. Обсудим, как стоит себя вести и… как не стоит себя вести перед судьей, Ян.
Посмеиваясь, поправляю внушительный вырез на платье.
Если бы Богдан когда-нибудь, хоть краем глаза, увидел, в чем я вырядилась на день рождения к подруге, я бы вряд ли ушла дальше порога собственного дома.
Платье — мечта вуайериста. Узкая черная юбка с высокой талией, от которой кверху пускаются два куска ткани, перекрещенные на груди и завязанные на шее сзади. Спина, впалый после моего вынужденного голодания живот, плечи и руки — абсолютно всё практически обнажённое.
— Лишь бы они не узнали про клинику, — испуганно проговариваю.
— Не должны, — Арс успокаивает. — Главное сама себя не сдай.
— Нет, конечно. Спасибо тебе. Тогда до звонка?
— Да. Хорошего вечера, Яна.
Арс отключается, а я разворачиваюсь к Вере и изучаю ее наряд.
Сегодняшняя именинница одета практически так же откровенно, как и я, поэтому окончательно успокаиваюсь и расслабленно откидываюсь на спинку кресла.
— Я пригласила Соболева, — тихо произносит подруга.
— Зачем? — округляю глаза.
— Не знаю, — Вера издает нервный смешок. — Думала, вдруг помиритесь.
— Он придет? — в груди просыпается теплый, уютный огонек надежды.
— Нет, — испытываю на себе ее короткий жалостливый взгляд всего на секунду. — У него какая-то рабочая поездка. Сказал, в город вернется поздно ночью.
— Ясно, — киваю, усмехаясь.
Огонь внутри тухнет и дымит острым разочарованием.
— Ну и чего ты грустишь? — Вера повышает голос. — Мы и без него тусанем. Я пригласила коллег из телецентра. Все ребята оч веселые и молодые. Так что не вешай нос.
— Я не расстраиваюсь. Просто в очередной раз всё встало на свои места.
— Да, господи. Шацкая. Успокойся. Мужик всего лишь работает.
— Давно ли ты стала его защитницей? — нервно смеюсь.
— Я просто стараюсь быть объективной, — защищается Вера. — Но если тебе нужна такая подруга, что как следует обольет с тобой мужа помоями… Словесно, естественно. Скажи. Я поддержу, в любом случае.
— Нет, — мотаю головой. — Помоями не надо.
— Ну
