добавляет ехидно. — Хочу родственников папы навестить, давно их не видела.
Смотрит на меня с ожиданием… Будто надеется, что я, испугавшись отлучения от сына, вдруг кинусь ее переубеждать и попрошу остаться.
Но ее капризы мне до одного места, как и фантазии.
У меня семья, брак рушится…
Соня сама не своя, не ест ничего, плачет много…
Не хочу ее терять. Не могу!
* * *
Пока ссорился с Леной, мне кто-то звонил. Телефон на вибрационном режиме издавал едва слышный звук в ящике моего стола.
Выпроводил Лену, на рабочую переписку отвлекся. Открытие филиала все ближе, все сложнее на расстоянии контролировать все. Если бы не эти сложности в браке, поехал бы.
Теперь боюсь, что расставание сыграет с нами злую шутку и отдалит нас с Соней еще больше друг от друга.
Чуть позже, во время небольшого перерыва беру телефон в руки, вижу пропущенный звонок от Сони.
Плюс сообщение от нее же.
Сердце подкатывает к горлу тошным комком, появляется ощущение, что ничего хорошего меня не ждет в этом сообщении.
Я его открываю, и под ногами земля словно растворяется без остатка…
Он
Соня написала, что ушла.
Ушла от меня.
Забрала дочку и ушла из дома…
Не верю! Неужели это может быть правдой?
В моей груди словно образовался тугой, плотный комок, состоящий из острых игл и булавок. Шипастый ком не так-то просто проглотить, он царапает глотку и мешает дышать.
Я шоке. По вискам струился холодный пот. Грудную клетку сжимает.
Кто-то стучит в дверь кабинета. Менеджер, замещающий помощницу, говорит, не понимаю смысла сказанного. Машу рукой.
— Уйди. Выйди… Дверь закрой! — бросаю бешено.
Дверь захлопывается, испуганное лицо менеджера выглядит озадаченным.
Наверное, я выгляжу как-то странно или страшно, если она на меня с ужасом посмотрела.
Нужно выпить воды, как-то усмирить ураган внутри.
Паника? Отчаяние? Злость?!
Если я прямо сейчас перезвоню Соне, могу наговорить лишнего.
Несколько минут я просто мечусь по кабинету, как зверь, загнанный в клетку. Просто медленно схожу с ума!
Пытаюсь остыть, но получается с трудом.
В голове на повторе сообщение Сони. Я выучил его наизусть.
Длинное, обстоятельное, вдумчивое.
Взвешивала слова. Ничего лишнего, все по делу.
Словно моя жена давно в себе это собирала, и мне хочется скулить побитым щенком.
Ее слова ударили по самому больному. Во мне, оказывается, слишком много ранимых и уязвимых мест, каждое из которых имеет отношение к ней, к моей любимой.
Она и в это не верит.
Я перечитываю снова и снова те строки, где она объясняет, почему, как она считает, я ее не люблю…
И с ее точки зрения все выглядит достоверно.
Да если бы я сам смотрел на мир ее глазами, то считал бы именно так.
Как же больно. Как слепо… Носился с амбициями, с работой, с тайной, которая не стоит и выеденного яйца.
Наверное, я просто кошмарный человек. Ужасный…
Говорил о любви и привязанности к сыну, к Максу.
Но в последних строках Соня желает мне счастья быть с теми, кто мне на самом деле дорог, желает, чтобы я воспитал сына, как полагается, и я понимаю, что мне на самом деле ничего из этого не нужно.
Совсем ничего!
Внезапно осознаю ужасную вещь: легко строить амбициозные планы, легко быть веселым, приходящим папой, когда за спиной — крепкий тыл из семьи, дом, где всегда чисто, уютно и тепло, вкусно пахнет, где жена встречает горячим поцелуем, а дочка доверчиво ластится ко мне на руки.
Вот теперь этого не стало, и мне, еще в полной мере не осознающему этого, уже не по себе.
Сильно не по себе…
Не могу в это поверить!
Еще раз перечитываю сообщение Сони.
Должен же быть намек, да? Должен быть намек, куда она уехала.
Но ничего, кроме обещания, что она не будет препятствовать мне видеться с дочерью.
А как же ты? Как же я? Как же… мы?!
Осушив полный стакан воды, я набираю ее номер. Пальцы дрожат, когда слышу, как отвечает, сердце своим стуком заполняет ушную раковину. Ничего, кроме бултыхания сердца, не слышу.
— Соня! Соня… Соня, это правда?! Скажи, это правда?! Ты ушла от меня! Сонь, что ты творишь? Возвращайся… немедленно. Нет. постой. Просто скажи, где ты? Я приеду.
В ответ тяжелое, слишком шумное дыхание и звук шагов.
— Это не Соня. Это ее отец, — звучит ровный, мужской голос. — Добрый день, Демид.
Сердце падает вниз, бьется уже размереннее. Головная боль давит на виски.
— Михаил Викторович, здравствуйте. Как я понимаю, Соня у вас? Передайте ей телефон, пожалуйста.
— Вот как? Моя дочь и внучка только что уснули. Обе встревожены, на дочери лица нет. Худая. Бледная. Ты ее голодом там моришь, что ли?! — отрезает отец Сони. — Я не стану будить дочь только ради того, чтобы ты продолжал вытирать ноги о мою дочь!
— Что?! Нет. Вы все не так поняли.
— И что же я не так понял? У тебя ребенок на стороне, и ты постоянно ошиваешься там. У другой семьи.
— Нет, я не бываю там постоянно. Что за бред? Я навещаю иногда того ребенка. Сына.
— Живешь на две семьи, — отрезает отец. — Именно так это называется. И если ты только ходишь к сыну, то почему та женщина приходит качать права в твой дом? Почему ее папашка угрожает Соне и Еве? И, наконец, почему ты… ничего с этим не делаешь?!
— ЧТО?! — перебиваю. — Какие угрозы?! О чем вы! Я ничего об этом не знаю. Не знаю ничего… Дайте мне поговорить с Соней?! Когда этот мудак угрожал ей?! Когда?!
— Не имеет значения. Имеет значения лишь то, что Соня больше не видит в тебе ни мужа, ни защитника. Нет в ней уверенности, что ты справишься или хотя бы как-то прислушаешься.
— Бред. Если бы я узнал… Дайте мне с ней поговорить!
— Хочешь поговорить с Соней? Поговори с моим адвокатом, отправлю тебе его номер завтра.
— Что все это значит?!
— Развод. Раздел имущества. Алименты.
— Какой развод?! Вы о чем?! Небольшая ссора между супругами — обычное дело.
— Какой же ты слепой. Как плохо ты знаешь свою жену, Демид. Надеюсь, тебе хватит мужества развестись спокойно, без ссор и не разводить такую же грязь, какую в свое время развела мать Сони. И, к слову… Когда мужчина хочет завести новые отношения, он сначала должен порвать со старыми. Это будет честно к обеим женщинам. Тем более, к той, которая родила и сделала тебя отцом!
— Вы,
