— Через суд потребуешь, чтобы я брала твои деньги?
— Если угодно. Дело чести — соблюдать договор.
Чувствуя себя чудовищем, Тони поднялся, обошел вокруг стола и повернул ее кресло к себе. Опустившись на колени, он взял ее руки и крепко сжал их.
— Неужели ты искренне полагаешь, что я сделаю это, Оливия?
Она покачала головой, и волосы рассыпались по ее плечам.
— Нет. Но ты сказал…
— У нас есть и другие договоренности, милая. — Он помолчал и добавил совсем тихо: — Разве ты не помнишь? Ты обещала, что я смогу наблюдать за малейшими переменами в твоем теле. Я хочу именно этого, Оливия. Я хочу знать все до последней мелочи.
— Но… сейчас все по-другому.
— Нет. Изменилось лишь то, что ты призналась во лжи и в том, что хочешь оставить ребенка себе. Остальная часть договора остается в силе. — Он еще раз сжал ее пальцы и посмотрел долгим взглядом в ошеломленные глаза. — Это меньшее, что ты можешь сделать. — В этот момент взгляд его упал на ее грудь, и он прошептал: — Я купил книжку, в которой детально описаны все перемены. Там пишут, что в первую очередь груди становятся более чувствительны и набухают. — Он снова посмотрел в ее расширившиеся темные глаза. — Сейчас я вспоминаю, когда мы последний раз занимались любовью, они действительно были более чувствительны.
Ее грудь поднялась и опустилась, потом Оливия тихо кивнула.
— Ага.
— И они действительно набухли?
Облизнув губы, она снова кивнула.
— Немного…
— И соски стали темнее?
— Да. — Ее голос превратился в едва слышный шепот, хриплый и дрожащий.
— Я хочу посмотреть.
— Тони…
Он погладил пальцем ее тонкое запястье и прошептал:
— Шшш. Все будет в порядке. Мне просто любопытно. Ты знаешь, как много все это значит для меня.
— Но я думала, ты нашел другую женщину…
Мысль о том, чтобы прикоснуться к другой, не к Оливии, показалась ему отвратительной. Он не хочет другую женщину! Пусть даже придется провести остаток дней без ребенка, в полном одиночестве, он не захочет никого, кроме нее, Оливии!
— Нет. Не думаю, что это необходимо. — Он освободил ее руки и встал, испытывая потребность в некоторой дистанции, прежде чем сделает заявление. — У нас будет этот ребенок, и нам этого достаточно.
Оливия встала и коснулась его плеча.
— Мне так жаль, Тони. Честно. Я вовсе не рассчитывала, что так получится. План казался таким простым…
Погладив ее по щеке, Тони улыбнулся.
— В тебе нет ничего простого, милая. Ты самая сложная женщина из тех, кого я знаю.
— Я действительно спутала все твои планы, да? — Она потупилась.
— Было бы очень хорошо, если бы ты как можно точнее соблюдала условия договора. Я хочу вместе с тобой ходить к врачу. Когда доктор будет прослушивать сердце малыша, я тоже хочу послушать.
— В этом нет проблем.
— Еще я хочу знать о каждом приступе утренней тошноты. Я хочу видеть, не отекли ли твои лодыжки. — Его голос наполнился нежностью. — И чувствовать, что твои груди набухли. — Она содрогнулась, и он захотел ее так, что едва мог дышать. — Я уже видел тебя, Оливия, так что это не будет вторжением в твою частную жизнь. Я прикоснусь к тебе… — Ему пришлось остановиться и перевести дыхание, потому что легкие отказывались вдыхать. — Я знаю твое тело, знаю, как оно выглядит, каково на ощупь. Мне будет легко обнаружить малейшую перемену. Ты мне позволишь?
— Да. — Ее щеки пылали, глаза блестели. — Да. Это меньшее, что я могу сделать.
Он распознал признаки возбуждения в ее голосе, в ее лице, и ему самому потребовалось несколько секунд, чтобы обрести дар речи.
— Я могу прийти вечером…
— Я бы предпочла…
— Я знаю. Ты не хочешь видеть меня в своей квартире. Я понял это, когда уходил прошлый раз. Ты всегда избегала оставлять меня у себя. Конечно, из-за того, что ты не рассчитывала родить ребенка и хотела жить отдельно от меня. Ты не хотела допускать меня в свое святилище. Но сейчас ты носишь моего ребенка, и, так или иначе, мне придется приходить к тебе.
— Да, — прошептала она.
Тони едва не расплылся в улыбке. Полная победа, думал он, зная, что добился своего.
— Как насчет шести вечера?
— Думаю, к этому времени я освобожусь.
— Прекрасно. Итак, до вечера.
Оливия еще раз расчесала волосы и отступила от зеркала. Тони опаздывал на пять минут, и она начала нервничать. Невозможно поверить, но она так счастлива! Она скучала по Тони отчаянно, прошедшие дни казались вечностью. Сколько раз ей хотелось рассказать Тони о малейших переменах, которые она начала замечать в себе! Даже работа не заполняла пустоту — ситуация для нее неслыханная.
До сих пор.
Когда раздался стук, она помчалась к двери. Сегодня ей совсем не хотелось иметь дела с соседями; они не отходили от нее ни на шаг после той ночи в больнице. Хотя их забота согревала, ей не хотелось, чтобы Тони узнал обо всем риске, связанном с этой беременностью.
Но когда дверь открылась, Тони уже стоял в окружении знакомых лиц. Он иронично усмехнулся, раскланялся со всеми ее соседями и шагнул внутрь. Оливия уже закрывала дверь, когда Тони окликнула Хильда:
— Заботьтесь о ней сейчас, слышите? А то, как бы не пришлось опять мчаться ночью в больницу!
Тони удивленно взглянул на нее.
— О какой, черт возьми, больнице идет речь? — Оливия попыталась придумать какую-нибудь отговорку, но Тони сжал ее плечи и слегка встряхнул. — Хватит лжи, Оливия! Черт возьми, скажи хоть раз правду.
— Прости. Я просто не хотела тревожить тебя.
— Тревожить меня чем? С ребенком все в порядке?
— С ребенком все прекрасно. — Она поспешила следом за ним к столу, чтобы продемонстрировать самую свежую сонограмму.
Тони посмотрел на странную черно-белую картинку, нахмурился и спросил:
— Где?
Оливия радостно засмеялась, потому что его реакция полностью повторила ее собственную.
— Ты не можешь еще видеть малыша, он совсем крошечный. Фактически, сейчас он всего полдюйма ростом. Но, да будет тебе известно, к восьмой неделе у него уже будут пальчики на руках и ногах.
Тони озадаченно посмотрел на нее, потом расплылся в улыбке.
— На руках и ногах, говоришь?
Оливия взяла сонограмму и рассказала и показала на ней все, что узнала от доктора.
— Выкладывай по порядку, что произошло с тобой, — потребовал Тони. — И как ты вдруг забеременела, если считала, что не можешь?
Оливия взяла Тони за руку, усадила его на диван и повела долгий рассказ о своей проблеме, выслушивая по ходу миллионы вопросов.
— А что случилось той ночью? Почему тебе пришлось ехать в больницу?
