— А что случилось той ночью? Почему тебе пришлось ехать в больницу?
Тщательно подбирая слова и не желая рассказывать ему обо всем риске, она ответила коротко:
— Во втором яичнике тоже оказалась киста. Она вызывала некоторую боль. — И, пресекая возможные расспросы, прибавила: — Но все к лучшему. В противном случае я бы не поехала в больницу и не узнала бы, что беременна. Одному Богу известно, как скоро я бы догадалась о том, что это произошло.
Тони изучал ее лицо с явной тревогой.
— Ты уверена, что сейчас все в порядке?
— Абсолютно. Меня очень внимательно обследовали. Я чувствовала себя не очень хорошо и даже несколько дней не ходила на работу. Но сейчас, не считая утренней тошноты, чувствую себя превосходно.
— Ты не выглядишь беременной.
Он осмотрел ее с головы до ног, и Оливия ощутила, как по ней прокатилась волна жара.
— Видишь ли, вес начнет заметно прибывать только после первых трех месяцев.
— Но ты сказала, что замечаешь некоторые перемены.
— Кожа изменилась. Мне больше не нужно пользоваться увлажнителями. Волосы тоже стали другими. Я даже стала покупать другой шампунь, чтобы они лежали, как следует. — Она засмеялась. — Еще невероятно хочется есть и часто бегать в туалет.
— А твои груди набухли и стали мягкими?
— Ну… да. — Она всеми силами пыталась обойти эту тему, но Тони не дал ей шанса.
Он взял ее за руку и поднял на ноги. Она удивленно посмотрела на него и почувствовала, как заколотилось сердце, как вспыхнули щеки. Тихим, нежным голосом Тони проговорил:
— Я хочу посмотреть, Оливия. Сними блузку.
Оливия проглотила внезапно подкативший к горлу ком. Тони потянул ее за руку.
— Пойдем в спальню, чтобы ты могла лечь. И мне там будет легче… обследовать тебя.
Обследовать… Ее сердце трепетало, желудок свело, но она без единого возражения позволила проводить себя в спальню — в ту единственную комнату, в которую он ни разу не был допущен. В глубине души она знала, что хочет почувствовать его прикосновение, ощутить на себе его взгляд. Но признаться в этом? Нет, невозможно после того, как она так грубо просчиталась. Удивительно, что Тони вообще разговаривает с ней. Разве он захочет теперь прикоснуться к ней?
Она присела на краешек кровати, но его рука легла ей на плечо, заставляя лечь. Она закрыла глаза и слышала лишь собственное прерывистое дыхание.
Его пальцы начали осторожно расстегивать пуговицы, потом раздвинули края блузки. На ней был новый лифчик, более строгий, чем ее обычные вещицы, и уже это заставило Тони изумленно заморгать. Он расстегнул застежку, и в следующий момент она не чувствовала ничего, кроме воздуха, холодящего грудь.
— Оливия, открой глаза!
Она подчинилась, чувствуя себя полной дурой, и увидела, что он стоит и просто разглядывает ее. Она попыталась прикрыться, но он перехватил ее руки.
— Они действительно налились.
— Я собираюсь кормить грудью, когда малыш родится.
— Правда?
Он поднял руку и провел одним пальцем по линии голубоватой вены, просвечивающей сквозь кожу у самого соска. Оливия с шумом втянула воздух, но он, словно не замечая этого, подставил под грудь свою ладонь, как будто взвешивая ее. Но когда он большим пальцем коснулся ее соска, Оливия заметно вздрогнула.
— У тебя заметно увеличилась чувствительность, да? Оливия? — Его рука опустилась ниже ее талии — Я хочу посмотреть на тебя целиком.
Она лежала, слегка раздвинув ноги, в расстегнутой блузке, а взгляд Тони, горячий и страстный, перемещался по ней вверх и вниз. Но когда он наклонился и прижался ухом и щекой к ее животу, Оливия не выдержала. Она обхватила руками его голову, и слезы ручьем потекли из глаз.
— Шшш, милая, не плачь. — Он обнял ее и начал слегка укачивать, но слезы не прекращали течь.
— Что с тобой, Оливия? Я сделал тебе больно?
Если бы он мог сделать больно! Она покачала головой и сильнее прижала его к себе.
— Ты нужна мне, Ливи. Я хочу заняться с тобой любовью.
Ей не требовалось другого приглашения. Оливия изогнулась, чтобы найти губы Тони, и поцеловала его страстно, сжимая его голову обеими руками и покусывая его губы.
Он засмеялся, потом застонал и в одно мгновение оказался поверх нее…
— Предупреди, если я сделаю тебе больно.
— Ты не сделаешь. Ты не можешь. Пожалуйста, Тони, я так соскучилась по тебе. Люби меня, Тони. Сейчас.
Тони смахнул влажную прядь волос с ее лица, провел пальцем по брови.
— Выходи за меня замуж.
О, Боже, как больно! Она покачала головой, и горячие слезы потекли по щекам.
— Я не могу.
— Почему?
Она посмотрела ему в глаза.
— А почему ты хочешь жениться на мне?
Он сел на край кровати спиной к ней.
— У нас будет ребенок, и я не могу бросить тебя. Почему бы нам не стать одной семьей?
Разочарование было горьким, но она смогла произнести довольно спокойно:
— Ты давно запланировал завести ребенка, но совсем не планировал жениться. Ты был в ужасе, когда я сначала не поняла твоего предложения.
— Я тогда думал, что ребенок будет только моим.
— Понятно. — Она резким движением поднялась и начала торопливо приводить себя в порядок. — Я уже сказала, что поделюсь с тобой ребенком. Я никогда не буду прятать его от тебя. Ты будешь превосходным отцом. И сможешь сыграть ту большую роль, которую хочешь сыграть.
Он собирался сказать что-то злобное, она видела это по его лицу, но громкий стук в дверь остановил его. На мгновение его лицо застыло, и он пробормотал проклятье.
— Не могу поверить! Я думал, что здесь, у тебя, нас никто не найдет. По крайней мере, мы знаем, что на этот раз прибыло не мое семейство.
Оливия покачала головой, радуясь передышке, кто бы ни был ее причиной.
— Даже не могу представить, кому я могла потребоваться.
Тони улегся, совершенно обнаженный и, похоже, не замечающий этого факта.
— Именно так. Ты избегаешь любых отношений, правда?
Его сарказм был особенно резок после той нежности, которую он демонстрировал минуту назад.
— Сделай одолжение, лежи здесь, договорились? — Не дожидаясь ответа, Оливия вышла, плотно прикрыла дверь спальни и пошла смотреть, кто же стучит. Должно быть, кто-то из соседей, думала она, пытаясь пригладить волосы и одновременно вытереть глаза.
Она ошиблась и обнаружила это, едва открыв дверь. Добрая половина семейства Тони стояла в коридоре и обменивалась любезностями с ее соседями, которые, конечно, не могли остаться за дверями и не посмотреть, кто же пришел.
