Наспех умывшись и одевшись, Вирджиния спустилась с террасы.
Дорожка вилась среди зарослей, мимо деревни и отдельно стоящих бунгало. Вдалеке показались ровные квадраты рисовых полей. Вирджиния устало брела вперед, не замечая ни палящего солнца, ни назойливых мух, и только когда было уже далеко за полдень, почувствовала, что хочет пить.
Она остановилась и огляделась. Перед ней лежала окраина деревни. В пыли у дороги копошились куры, облезлый пес валялся в тени изгороди, откуда-то издалека доносился хриплый ленивый лай. Стайка детей бросила играть и с любопытством уставилась на нее.
Она направилась дальше, размышляя, есть ли в деревне какая-нибудь лавка, и почти сразу же она наткнулась на чайную — ветхий навес на четырех столбах, под которым улыбчивый китаец ждал посетителей.
В другое время Вирджиния поразилась бы тому, с какой легкостью и быстротой китайцы способны готовить еду в самых неподходящих для этого условиях. Но сейчас она думала только о том, что ей хочется пить, и спустя несколько секунд, после того, как в руки китайца упала мелкая монета, перед Вирджинией уже стояла чашка ароматного чая.
Появилось также блюдо неизменного риса с соусом и кусочками какого-то странного мяса, а также сладости под названием «каном шак» — поджаренная мякоть кокосового ореха, завернутая в пальмовые листья. Соус обжег горло Вирджинии, но, из вежливости, она проглотила все, что было у нее во рту, быстро запив чаем.
И тут она вспомнила, что ее часы остались дома, на туалетном столике. Дома! Мысль о доме вновь вернула ее к реальности. Что она здесь делает? Где она? Вой собаки позади чайной напомнил ей о Хромоножке. Этим утром его не было на террасе. Накормила ли его Тьят?
Она поднялась и почувствовала, что ноги едва слушаются ее. Как далеко она ушла? Как найти дорогу обратно? И что будет, когда она вернется?..
Она повернула назад и пошла, не разбирая дороги. Солнце скрылось, на небе появились облака, и внезапно хлынувший ливень за считанные секунды промочил ее до нитки.
Она была уже почти без чувств, когда, наконец, достигла ворот сада.
Схватившись за ворота, Вирджиния постояла минуту, пытаясь собраться с силами, прежде чем открыть их. Сквозь льющиеся потоки воды она увидела несущуюся к воротам Тьят и с удивлением заметила, что лицо девочки искажено гримасой страха. Позади хлопнула дверца автомобиля, и кто-то слегка коснулся ее плеча, быстро проговорив:
— Осторожнее, Вирджиния. Вам лучше подождать в машине.
Она узнала Ланса. Осторожнее… Что он хотел этим сказать? Что случилось? Брент!
За время ее отсутствия случилось что-то ужасное! Ее объял дикий страх, она отстранила Тьят и бросилась вслед за Лансом.
Только теперь девушка заметила, что в его руке что-то блестит. Ланс держал ружье!
Вирджиния и сама не поняла, что позвала Брента. Он тотчас появился в дверях, и она с облегчением прислонилась к перилам террасы.
Где-то за домом послышались ужасные, ни на что не похожие звуки — то ли плач, то ли рычание.
— Быстрее в дом, Вирджиния! Пес взбесился, еще сегодня утром!
Она впилась ногтями в ладони, не чувствуя боли, не в силах поверить его словам. Это был какой-то кошмар. Не может быть, чтобы Хромоножка…
— Не стреляйте! — отчаянно закричала она. — Брент, запрети ему!
Внезапно вой достиг душераздирающей ноты, послышался звук выстрела, а затем — тишина. Вирджиния пошатнулась и упала на ступеньки террасы.
— Он умер, — шептала она. — Вы убили его, а я даже не успела покормить его сегодня утром…
— Простите, детка, — в дверном проеме появился Ланс. — С вами все в порядке?
— Вирджиния, у нас не было другого выхода. Если бы мы не пристрелили его, он натворил бы немало бед, — резко объяснял Брент. — Посуди сама, что нам оставалось делать?
— Ничего, — прошептала она, — совершенно ничего. Теперь ничего не осталось…
Лицо Брента постепенно заволакивал туман. Она с трудом поднялась на ноги и побрела к себе, чувствуя, что все ее тело горит огнем. Комната, казалось, была неимоверно далеко… Она схватилась рукой за дверь, с вялым удивлением ощущая, как проваливается в черную бездну.
Лишь на пятый вечер Вирджиния смогла наконец открыть глаза. В комнате, где она лежала, было тихо и пахло лекарством. На тумбочке у кровати слабо светилась лампа, рядом на стуле сидела девушка и читала.
Девушка была совершенно ей незнакома. Откуда она взялась? Почему она, Вирджиния, ничего не помнит? Она слегка приподнялась на локте и тут же снова упала на подушку. Почему здесь так тихо? Что случилось?
— Наконец-то вы пришли в себя, миссис Хартлин! — Девушка потрогала лоб Вирджинии и поправила ей подушку. — Скоро вы совсем поправитесь, лихорадка уже проходит. Доктор Лауэн и ваш муж будут так рады!
Проваливаясь в тягучий сон, Вирджиния успела заметить, как над ее кроватью склонилась высокая фигура и взволнованный голос прошептал: «Слава Богу!», вызывая в ней какие-то смутные воспоминания. Проснувшись в следующий раз, она увидела, что рядом с кроватью сидит Брент.
Со спокойствием, порожденным слабостью, Вирджиния лежала и внимательно разглядывала его. Разрыв и все, что он означал, теперь вызывали у нее только чувство опустошенности. Куда острее и болезненнее было воспоминание о трагическом конце бедного пса.
Она вглядывалась в неподвижное лицо человека, сидящего возле кровати. Как долго он здесь? Неужели после всего, что случилось, он способен тревожиться за нее, сочувствовать и, может быть, сожалеть о своих словах? Она приоткрыла рот, чтобы позвать его, но не издала ни звука. К чему слова? Ведь вскоре им предстоит расстаться… Вирджиния отвернулась и закрыла глаза.
— Вирджиния…
Брент стоял у постели, будто ожидая чего-то.
— Вирджиния… ты не спишь?
— Нет, — слова давались ей с трудом. — Который час?
— Десять минут четвертого. — Он подошел ближе и осторожно опустился на край постели, поглаживая ее исхудавшую от болезни руку. — Как ты себя чувствуешь? — в его голосе звучало искреннее беспокойство.
— Не знаю, это выяснится, когда я встану.
— Куда ты ходила тогда?
Внезапно Вирджинии захотелось рассмеяться — они говорят, как чужие люди! «Куда ты ходила?»! Желание смеяться пропало так же быстро, как и появилось.
— Не помню, кажется, просто гуляла.
— Восемь часов подряд?
— Разве? Ничего не помню…
Брент вздохнул, как-то неловко, почти боязливо дотронулся до нее и встал. Стоя спиной к кровати, он глухо сказал:
— Мне жаль, что я расстроил тебя. Я не понял сразу, что ты больна.
