— Что случилось? Чем тебе помочь? — спросил у девушки Тарас.
— Помоги мне погасить огонь пылающей страсти у меня в груди, — томным голосом прошептала девушка и начала наступательную операцию.
— Марго, что ты творишь? — Тарас сделал два небольших осторожных шага назад.
Упорная девушка, расстегивая на себе блузку, опасными движениями загоняла жертву в угол, вернее к кровати.
В тот момент Тарас испугался. И не потому, что он был невинен и целомудрен как ягненок, даже наоборот, в любой другой ситуации, он бы с удовольствием воспользовался представленным шансом и сам повалил бы эту настойчивую красотку на кровать. Он испугался, потому что в этом самом доме была его маленькая трогательная Фея, которая грела свои намокшие замерзшие крылышки у камина, и ему бы очень не хотелось, чтобы она плохо о нем подумала и разрушила ту хрупкую связь перемирия, возникшую между ними совсем недавно.
Тарас попытался увернуться, но не успел на какую-то долю секунды: Марго накинулась на него и, потеряв равновесие, парень упал на кровать, утаскивая за собой прицепившуюся хваткой майского клеща, девушку.
— Милая, ты не принесешь мне свитер из спальни второго этажа? Кажется, я его оставил там, — попросил меня Денис, нанизывая на шампуры куски маринованной свинины для будущего шашлыка.
— Конечно, — я поднялась с насиженного местечка и пошла бродить по дому в поисках свитера Дени.
В спальне второго этажа горел свет. Тонкой полоской он слегка освещал коридор, проникая в щель между дверью и полом. Какая-то возня в комнате заставила меня немного притормозить и остановиться, но услышав голос Тараса, я приоткрыла дверь.
Жаль, что великий художник Репин уже представил миру свою картину «Не ждали», а то я бы могла предложить свой вариант. На широкой кровати посреди комнаты барахтались поверх теплого одеяла Тарас и Марго. Блузка девушки была расстегнута и открывала прекрасный вид на ярко-алое белье. В тот момент как я вошла, она стаскивала со Стрельникова рубашку, недвусмысленно касаясь его губ в поцелуе.
— Извините, что помешала. Продолжайте, пожалуйста. Я только свитер заберу, — сказала я, в шоке проходя мимо этой сцены раскинувшихся военно-полевых действий любовного фронта к стулу, на котором висел, как спасительный буек, синий свитер Дэна.
— Фея! — заорал Тарас, но я, быстро схватив свитер одной рукой, уже стремительно выбегала из комнаты, стараясь не разрыдаться во весь голос, чтобы не опозориться перед этими внезапно застигнутыми любовниками.
Откинув от себя эту дикую кошку Марго, Тарас вскочил с кровати и побежал вслед за Феей, которая всунув в руки Денису его свитер, пронеслась мимо сидящих в обнимку пар, и очутилась на улице, даже без куртки.
Я стояла на морозе, даже не чувствуя его. Мысли бешеными тараканами разбегались в голове, когда я пыталась собрать их в одну кучу. Спустя мгновение, вслед за мной на снежную площадку перед домом, выбежал Тарас, который, как и я, был одет лишь в легкую футболку.
— Фея! Ты всё не так поняла! — начал было он, но за его спиной появился заботливый Денис с моей оранжевой курткой в руках.
— Что здесь происходит? Он обидел тебя, золотко? — с тревогой в голосе спросил Деня.
— Нет, всё в порядке, — ответила я, беря из его рук свою куртку.
— Дай нам пять минут, Денис, — попросил покрывшийся мурашками от холода Стрельников.
Денис вопросительно посмотрел на меня, и, получив в ответ мой легкий кивок головой, сказал:
— Пять минут, — и отправился в дом, к прижавшейся к окнам любопытной толпе, которые ничего не понимали в происходящем, но очень хотели на это посмотреть.
Я отошла в сторонку от любопытных глаз и приготовилась слушать нелепые объяснения Стрельникова, которые вряд ли смогут переубедить меня в том, что я увидела собственными глазами.
— Фея, ты не так поняла, — начал Тарас.
— Что именно? Расстегнутую блузку Марго или ваши обжимания на кровати? — гневно спросила я его.
— Она накинулась на меня!
— А ты ничего не смог сделать и сдался на милость победителю? Да? — ехидно поинтересовалась я.
— Фея! Да послушай же меня, у нас с Марго ничего не было, — принялся объясняться расстроенный Стрельников.
— Да и вообще, что ты передо мной оправдываешься, — перебила я Тараса. — Мне уже все равно! Кто я такая, чтобы учить тебя как жить? Я не девушка тебе, и тем более не мать, — проговорила я пересохшими на морозе губами.
— Ты мне очень нравишься, честно, — подошел ко мне поближе Тарас, пытаясь меня приобнять.
— Когда кто-то нравится, не спишь с другими! — резко сказала я, оттолкнув его. И продолжила: — Ты моя большая ошибка, Стрельников. Я люблю Дениса и буду только с ним, потому что он не способен на подлости, в отличие от тебя!
— Фея, не руби с плеча, просто поверь мне!
Но я его уже не слушала. Ревность и злость полностью застелили мне глаза красной пеленой, и, развернувшись в сторону дома, я сказала:
— Я тебя уже один раз просила исчезнуть из моей жизни. Второй раз повторять не буду.
Зайдя в дом, Тарас зло схватил свою куртку и ни с кем не прощаясь, вышел на улицу, чтобы уже не вернуться в наш коллектив в эту холодную зимнюю ночь.
* * *
Я сидела рыжем стуле, за рыжим столом, в такой же рыжей, как и эти предметы мебели, кухне Катиной квартиры. Однако мое настроение было совсем не радостно-оранжевым. Я была хмурнее самой черной осенней тучи.
Видя мое кислое выражение лица, добрый Иван посочувствовал:
— Фей, ты скажи, если кто тебя обидел — мы ему сразу гробик то с двойным дном организуем!
— Спасибо Вань, но я уж как-нибудь сама избавлюсь от тела в близлежащем лесу, — ответила я инициативному Катиному брату.
— Не, сейчас земля промерзлая — неудобно копать будет, — вставил своё веское слово Алексей, пришедший на кухню за очередными бутербродами и орешками для своей любимой Синичкиной, которая, ожидая его в комнате, смотрела «Возвращение распотрошенного убийцы 5».
Я горестно вздохнула.
— Ну, признайся, что именно этого ты изначально от него и ждала, — спросила совсем не тактичная Катя, бередя мои душевные раны.
— Да, но я, как и всегда, надеялась на лучшее. Но, видимо, из этого правила не бывает исключений, — я тоскливо покосилась на подругу, шустро поедающую картошку с грибами, готовую к нападению на десерт с чаем. У меня, в отличие от нее, аппетита совсем не было, и я угрюмо продолжала жевать горбушку ржаного хлеба.
