Отстранившись от нее, Джерри выпрямился и стал раздеваться. Она смотрела на него, и каждое его движение было столь плавным и соблазняющим, точно он практиковался в этом искусстве. Само тело его своими крепкими выразительными формами напоминало скульптуру — таким мускулистым, темным и таинственным оно было. Лора потянулась к нему, и его дыхание на мгновение прервалось, когда интимным прикосновением она дотронулась до него и наклонилась, чтобы поцеловать теплую шелковистую его кожу. Он нежно отстранил ее от себя, и сладостная дрожь пробежала по ее телу.
Джералд опустился на постель рядом с ней, стянул с нее юбку и отбросил в сторону. Его губы вновь прильнули к ее груди, и жар его губ, страстный ритм его дыхания заставили ее еще сильнее обвить руками его спину, еще сильнее привлечь к себе. Так легко было потерять контроль над собой, позволить чисто физической потребности низвести любовь на уровень простой похоти. Но оба сознавали, сколь хрупок и драгоценен этот миг, и желание продлить его пересилило нетерпеливую потребность тела.
Это было похоже на волшебную сказку. Лора ласкала его великолепное тело, и слезы заполнили ее глаза, когда она подумала о тех страданиях, которые причинила ему. О том, как страдал этот красивый и сильный человек из-за своей гордости и упрямства, о том, как у нее не было сил помочь ему и самой себе тоже.
Но все это было в прошлом. Настоящее же было заполнено любовью и опьяняющей чувственностью. Они снова вместе, и ничто не имело значения теперь, кроме того, что происходило здесь и сейчас между ними. Они были как два огня, слившихся в одно пламя, и любовь уносила ее прочь из этого мира в какой-то иной, высший, который принадлежал только им одним. Любовь и эротика, чувственность тела и увлечение души — все смешалось, и Лора понимала сейчас только одно: Джералд любит ее, Джерри хочет ее, Джерри — это ее жизнь.
Но наступил момент, когда ни один из них уже не мог больше сдерживаться. Джерри простерся над ней, подобно великолепному зверю — мужественному, темному и сильному в своей неутолимой жажде слияния. Лора издала слабый вскрик и вся изогнулась, когда он властным и сильным движением вошел в ее лоно и слил себя с ее существом. Весь его внутренний жар вливался в нее, властвуя над ее сердцем, над ее хрупким телом. Одной рукой он поддерживал ее бедра, двигаясь внутри нее длинными скользящими движениями, которые вызывали такое сладостное чувство, волнами пронизывавшее ее, что она задыхалась.
— Ты снова моя, — прошептал он разъяренно.
На один краткий болезненный миг эти слова кольнули ее — не говорил ли он о каком-то реванше? — но вслед за тем все это улетучилось, и сомнения исчезли до конца. Был только Джерри, страстно любящий ее и любивший ее всегда!..
Лора вскрикнула и впилась пальцами в плечи Джерри, когда у них одновременно наступила разрядка. Огонь пронизал их тела, освобождающиеся от невыносимого напряжения. Одна за другой волны страсти сотрясали их. Они извивались, цеплялись друг за друга, как если бы неслись, увлекаемые бешеным потоком. Потом эти Любовные конвульсии затихли постепенно, и только сладкая ровная нежность связала их воедино. Они одно, Лора и Джерри — и так будет всегда.
Обессилевшие, они лежали в объятиях друг друга, стараясь выровнять свое дыхание и успокоиться хотя бы для того, чтобы быть в состоянии говорить. Но никакие слова уже были не нужны — все было сказано недавними объятиями и поцелуями: они не могли жить друг без друга.
— Я должен идти, — сквозь сон услышала Лора, и слова эти резанули ее по самому сердцу.
Как пружина, она выпрямилась на постели и отбросила свои перепутавшиеся волосы с лица. Еще ослепшая ото сна, чувствуя скованность во всем теле, она сосредоточила свой туманный взгляд на Джералде, и… О Боже, умытый, причесанный и одетый, он уже собирался уходить. Сердце у нее заколотилось.
— Джерри, — хрипло произнесла она, и горло перехватила боль тревоги.
Он посмотрел на нее сверху вниз спокойным непроницаемым взглядом.
— Барселона. Ты помнишь? Я должен лететь в Испанию.
Отчетливая нотка отчуждения слышалась в его низком голосе. Никакого тепла он уже не излучал. Лора ожидала, что проснется в его объятиях, что он вновь будет ласкать и целовать ее. Она надеялась, что он захочет поговорить — и разговор этот будет о любви, об их любви, которая выжила в атмосфере четырех лет враждебности. Но ничего этого не было, было лишь холодное отчуждение в его тоне и недоверие в его темных обвиняющих глазах.
— Ты сердишься? — пробормотала Лора, выпростав ноги из-под одеяла, чтобы встать. Но это оказалось не так-то просто — она была как бы парализована страхом и смятением, и ноги не слушались ее.
— Если и сердит, то лишь на себя самого, — бросил он холодно.
— Джерри!.. — Она почти выкрикнула его имя. Остатки сна мигом улетучились, и она выскочила из постели, не в состоянии понять и принять все это. Что же случилось? Что случилось после этой их ночи… Зубы стучали у нее точно от озноба, и она потянулась к одежде, лежащей в ногах кровати.
Джерри не любил ее. Он наказал ее, использовал, чтобы взять реванш. Он не мог простить и забыть. Образ Мэри-Лу возник перед ней, переполнив ее чувством вины. О Боже, что же случилось с ней?!.
— Джерри, мы… мы должны поговорить, — беспомощно пробормотала она.
Он взглянул на часы, и сердце ее забилось так сильно и болезненно, что она зашаталась. Он не хотел даже просто взглянуть ей в глаза. Гнев заклокотал у нее в груди, а ощущение горечи заполнило рот. Ей хотелось броситься на пол и рыдать, но рыдания будто застряли в ее сведенном горле. Беспомощная и униженная, стояла она около постели, внутренне дрожа и чувствуя, что сама позволила довести себя до такого состояния.
Он мельком посмотрел на нее, и его враждебный взгляд вызвал у нее почти иррациональную надежду: если бы он занимался с ней любовью исключительно ради мести, он выглядел бы сейчас торжествующим, а не враждебным, о нет… Но он не был торжествующим, вовсе не был. Только холодным и, может быть, злым. На кого он злился? На нее или на себя — за то, что позволил своим чувствам зайти слишком далеко? Если так, то был еще шанс, но она не в состоянии была ничего сказать — слова просто не шли с ее побелевших губ.
— Я позвоню из Барселоны, — сказал он, и это были его последние слова.
Он повернулся, сгорбив свои окаменевшие от напряжения плечи, и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась за ним, и Лора вздрогнула от боли. Ей казалось, что стены давят на нее, заставляя хватать пересохшим ртом воздух. Джерри ушел… Он ушел, не произнеся ни слова любви. Он ушел из ее жизни вновь.
