Джуди помедлила, перед тем как опуститься напротив. Зачем он привез ее сюда? Чтобы напомнить о прежних временах? Она не верила, что он забыл день четвертого июля. Поэтому своим жестом он скорее, хотел показать, что не собирается тревожить прошлого.
Сначала они не разговаривали, но молчание не тяготило. Казалось, они не смогут просто так завтракать, старые воспоминания возникали независимо от их воли.
— Сколько ты пробыл в Европе? — спросила чуть позже Джуди.
— Почти два года.
— Ты нашел то, что искал?
— Это уже не та романтическая Европа, — грустно произнес он, — но и она имеет свою прелесть.
— Как твоя писательская деятельность?
— Этим я и занимался.
Видимо, он не добился успеха, иначе вряд ли вернулся бы в Гровер и стал снова работать у Джейка. Поэтому Джуди не стала продолжать расспросы на эту тему. Вместо этого попросила:
— Расскажи мне о Европе!
Подтянув обтянутые юбкой колени к груди, она обхватила их руками.
— Все было очень… по-европейски, — произнес Ред. Поймав ее удрученный взгляд, он улыбнулся. — Что ты хочешь услышать?
— Неужели в Англии постоянно идет дождь? Правда ли, что француженки элегантнее американок? Стонхендж в жизни выглядит так же впечатляюще, как на картинках? Ты видел Пантеон? Ты гнал быков по улицам Барселоны?
— Подожди! — Улыбаясь, Ред поднял руки, и Джуди остановилась, покраснев. Похоже, она вела себя, как подросток. Но ведь у нее не было возможности путешествовать.
— Хорошо, я забыла все вопросы, — сдалась Джуди.
Их глаза встретились, и оба расхохотались. Услышав ее нежный смех, Ред почувствовал, что он снова дома.
Этот смех помог им разорвать напряженность, и теперь беседа потекла свободно. Ред говорил в основном о тех местах, которые он видел, а Джуди помогала ему своими вопросами.
Слушая его рассказы, она поняла, что большую часть времени после отъезда из Гровера он путешествовал. Казалось, он побывал везде. Провел шесть месяцев в Австралии, три — в Африке. Исколесил всю территорию Соединенных Штатов.
Удалось ему стать писателем или нет, но он, несомненно, обладал даром рассказчика. Люди и места, о которых рассказывал ей Ред, вставали перед ней, как наяву.
— Ну, хватит обо мне, — произнес он, наконец. Сел на одеяле, согнув одну ногу и опираясь на колено локтем. — Никогда в жизни я так много не говорил о себе. Я похож сейчас на самовлюбленного болвана.
— Мне нравится слушать твои рассказы, — возразила Джуди. — У тебя талант, ты бы мог зарабатывать очерками о путешествиях! Ты не пробовал посылать свои рассказы в журналы?
Ред с удивлением посмотрел на нее, видя в ее глазах участие. Она старалась подбодрить его, заставить не отказываться от своей мечты. То, что в этом не было необходимости, не делало ее заботу менее трогательной.
— Я подумаю об этом, — пробормотал он. — А как ты? Как твои планы стать медсестрой?
— Стать медсестрой? — Джуди вздрогнула Она уже давно отказалась от старой мечты. — Это была глупая идея. Я отказалась от нее много лет назад.
— Почему?
— Почему? Как объяснишь гибель мечты?
— После того как папу привезли из больницы домой, я стала чем-то вроде курьера между домом и офисом. В основном носила бумаги и старалась делать все, чтобы дела шли гладко.
— Ты была слишком молода для такой работы.
— Я справлялась. И училась очень быстро, — в голосе слышалась гордость. — Конечно, прошло много времени, прежде чем я смогла принимать важные решения, и до сих пор папа один возглавляет фабрику.
— Так ты постоянно бегала из дома на фабрику? — Ред задавал вопросы, стараясь представить себе ее жизнь в течение этих десяти лет.
— Не совсем. Он, конечно же, редко бывает в офисе. Я выполняю большую часть ежедневной работы самостоятельно и стараюсь как можно больше разгрузить его.
— Как твой отец относится к тому, что его парализовало? — Ред решил выяснить все, что хотелось.
— На самом деле удивительно спокойно, — Джуди прижалась щекой к коленям. В солнечном свете, пробивавшемся сквозь сосновые ветви, выражение ее лица казалось печальным. — Он никогда не жаловался, даже в самом начале.
Ред с трудом поборол желание спросить, почему же тогда он возложил столь тяжелое бремя на плечи восемнадцатилетней девочки.
— Так тебе нравится управлять семейным бизнесом и няньчиться с мебельными гарнитурами вместо того, чтобы заботиться о больных?
— Здесь есть свои «за» и «против», — ответила Джуди.
Слышит ли она, как мало энтузиазма в ее словах?
— Да, от деревяшек меньше жалоб, чем от пациентов, — улыбнулся он.
— Верно. И, кроме того, из меня вряд ли получилась бы хорошая медсестра.
— Я без колебаний позволил бы тебе забинтовать мои раны, — он сказал это в шутку, но почему-то слова прозвучали совсем не забавно. В голосе проскользнули глухие нотки.
Внезапно их взгляды встретились, и солнечный день сразу померк. Все вокруг перестало существовать. Остались только они двое, одни на вершине принадлежавшего им холма.
Ред наклонился, и ее глаза удивленно раскрылись. Наверное, следует отодвинуться. Не сидеть же просто и ждать, когда он поцелует ее!
Он прикоснулся губами к ее губам, и она совсем перестала думать, почти перестала дышать.
Ред отодвинулся и посмотрел на нее. В его глазах был вопрос, который она не могла понять. Единственное, что она знала сейчас, что хотела — чтобы он вновь поцеловал ее. Все остальное не имело значения.
Она подняла голову навстречу, обхватив его руками за плечи, прижимаясь к нему. Ее губы раскрылись. Они почувствовали прежнюю страсть. За эти десять лет она стала только сильнее. Ред завладел ее ртом, и каждая косточка в теле растаяла.
Именно этого ему не хватало все десять лет, подумал Ред. Он обнял ее, опуская на одеяло. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Ни одна женщина так не подходила ему, как Джуди. Словно он обрел другую половинку своей души. Он обхватил ее, прижимая к себе, ощущая нежное прикосновение ее груди.
Хотелось сорвать все эти мешающие одежды и любить ее на залитом солнцем одеяле. Хотелось показать всю силу своего желания, страсти, горевшей в нем десять лет.
Но внутренний голос говорил, что он может совершить самую большую ошибку в своей жизни. Если он сейчас возьмет ее, то вновь потеряет.
Ред был готов ослушаться голоса здравого смысла. Пальцы впились в ее волосы, и губы грубо коснулись ее губ, как будто он старался утолить жажду, мучившую его в течение десяти лет.
Джуди желала его не меньше. Она перестала прислушиваться к голосу рассудка, не вспоминала, что это тот самый человек, который разбил ее сердце. Хотелось лишь чувствовать его прикосновение, вкус его губ.
