Пьер нисколько не смутился. Холодное и презрительное выражение его лица не изменилось.
— Неужели ты не догадываешься? Впрочем, ты не могла предугадать, что я все выясню. Так? Отвечай же мне!
— Отвечать?..
— В этот раз даже ты не сможешь найти оправдание, — гневно проговорил Пьер. — Ты провела меня в первый раз. Но знай, сейчас у тебя ничего не выйдет. Больше всего на свете ненавижу лжецов.
Гнев Марго погас, она удивленно смотрела на Пьера. Это еще больше разозлило его — он не кричал, а чеканил каждое слово:
— Думаю, ты этого не предполагала, но вчера утром я побывал у Мег Форсайт. После того как ты рассказали мне, как ей тяжело живется, я заехал к ней узнать, не надо ли ей помочь с дровами или починить изгородь. И она мне рассказала.
— Что рассказала?
Пьер презрительно махнул рукой:
— Опять пытаешься изобразить из себя невинность? Или тянешь время, чтобы придумать оправдание? Ладно, тогда я скажу тебе миссис Форсайт рассказала, что ты скупила у нее множество антикварных вещей за семьдесят пять долларов. Если ты заплатила такие деньги, то, вероятно, почувствовала выгоду. Наверное, эти вещи стоят в десять раз больше, особенно в Англии!
Марго пыталась что-то сказать, но не могла. Злость на лице Пьера сменилась усталостью и отвращением.
— Как ты могла? Впрочем, какая теперь разница? Ты просто лгунья и даешь обещания не моргнув глазом. Но завтра ты вернешь мне все эти вещи, а я заплачу тебе семьдесят пять долларов! Не знаю, как я смогу возвратить их Мег, но уверен в одном: ни ты, ни Роксанна Гиллеспи не получите ни цента. Завтра! Ты слышишь? И если ты не вернешь их мне, я расскажу все Росиньолям, которые считают тебя ангелом, а потом пойду в их дом и верну эти вещи.
Марго побледнела:
— Ты пойдешь и заберешь их сейчас. Сию минуту. Не завтра. И они не в доме Росиньолей. Они в старом сарае за гаражом Франсуа.
— Понимаю! — Пьер презрительно усмехнулся. — Ты не осмелилась отнести их в музей, потому что мадам, даже если она души в тебе не чает, никогда не позволит, чтобы вещи пересекли границу Новой Зеландии. Значит, ты их спрятала? Ладно, идем.
— Да, спрятала. А если ты не пойдешь, я сама притащу эти проклятые вещи и швырну их тебе в лицо!
— Есть одно преимущество: когда ты выходишь из себя, то начинаешь говорить правду.
— Верно, и если тебе не понравится эта правда, Пьер Лаверу, то я не виновата! Ты сам напросился.
Они молча спустились по склону холма. Марго споткнулась о корень, но Пьер не сделал попытки помочь ей, что вызвало у нее новый прилив ярости. Когда они подошли к сараю, Марго распахнула дверь, включила свет и указала на дальний угол, где несколько мешков укрывали груду каких-то предметов:
— Вот! — сказала она, — сокровища Форсайтов под ними.
Глаза Пьера превратились в две черные щелки, голос звучал язвительно.
— Конечно же спрятала, чтобы потом незаметно вывезти. — Он отбросил мешки в сторону и замер. Перед ним лежали: старая медная жардиньерка, мраморные часы без циферблата, набор ржавых каминных приборов, скребок, отвратительная желто-голубая ваза с изображением пустыни, деревянная форма для масла, треснувшая посередине, и переносная плита.
Пьер уставился на Марго. Она с вызовом встретила его взгляд. Наконец он обрел, дар речи:
— Ты заплатила миссис Форсайт семьдесят пять долларов за этот хлам? Я не понимаю…
— Ты никогда не понимал. Тут уж ничего не поделаешь, Пьер Лаверу. Ты всегда хотел верить, что я хуже, чем есть на самом деле. Поэтому и решил, что я ограбила старушку.
Пьер беспомощно переводил взгляд с мусорной кучи на Марго:
— Но почему? Почему?..
— Наверное, я покажусь тебе самодовольной, но только мне приятно было сделать доброе дело. Миссис Форсайт очень независима. Ее дочь вдова и не может помогать ей деньгами. Ей всегда было нелегко содержать дом, а теперь цены вновь поднялись. Я объяснила ей, что смогу найти покупателей на эти вещи, что они могут попасть в какой-нибудь колониальный музей, что я продам их для нее, и выписала eй чек. — Марго вскинула голову. — Надеюсь, ты не сказал ей, что ее обманули? Когда я уходила от миссис Форсайт, она была счастлива. Она может заплатить по счетам и кое-что оставить, себе, не трогая денег от продажи орехов!
Лицо Пьера изменилось. Он подошел к Марго и взял ее за руки.
— Марго, какой же я идиот! Милая, я беру все свои слова обратно. Думаешь, у нее еще есть подобный хлам? Я могу помочь? Слушай, если хочешь, разбей эту печку о мою голову, но только не стой и не смотри так на меня. Я раскаиваюсь… — Пьер со смехом наклонился и поднял тяжелую печку.
Но Марго посмотрела на него с презрением:
— Пьер, ты зря тратишь время. Поставь печку на место. Это единственная вещь, которую можно использовать. Когда-нибудь я воссоздам кухню колониального периода, и эта печка мне пригодится. С меня хватит. Ты так и не сумел преодолеть своего недоверия ко мне. Что ж, оно взаимно. Я больше не верю тебе. Будем встречаться, как обычно, у Росиньолей, чтобы они ничего не заподозрили, но больше я не желаю иметь с тобой ни каких дел. — В дверях Марго обернулась. — И не называй меня «милой»! Это могут позволить себе только мадам и мистер Росиньоль.
Марго и Пьер понимали: Росиньоли считали, что их размолвка ненадолго, и это ужасно раздражало Марго, однако ради всеобщего спокойствия она вела себя так, чтобы их отчуждение не очень бросалось в глаза. Особенно приходилось стараться по выходным, когда дома была Шарли, которая, ничего не подозревая, по-прежнему обращалась с Марго как с сестрой, а с Пьером как с братом.
Больше всего помог Жюль. Ни о чем не догадываясь, он сказал на следующий день:
— Марго, я знаю, что ты хотела посмотреть этот фильм. Хочешь, пойдем со мной? Чтобы не возвращаться домой, мы сможем переночевать в городе, в квартире. Я разложу спальный мешок в гостиной, а ты займешь комнату для гостей.
Марго подавила улыбку. Жюль заглядывался на неожиданно повзрослевшую Бриджит.
— С удовольствием, Жюль! — ответила Марго, надеясь, что Пьер заскрипит зубами от злости. Но почему она должна терять сон из-за Пьера Лаверу?
Был тихий чудесный день, н, хотя календарь уже показывал март — первый месяц осени, — в воздухе чувствовалось лето. Марго услышала, как хлопнула дверца машины и раздались голоса. В музей пришли первые посетители. Марго вгляделась. Не может быть! Три головы показались н растаяли, словно в тумане: светловолосая голова Джонатана Уорта, каштановая — Бетти н иссиня-черная Пьера Лаверу. Марго быстро взяла себя в руки. Джонатан и Бетти были столь изумлены, что не заметили, как она побледнела. Марго призвала на помощь всю свою волю и почти беззаботно произнесла:
