Но она загнала эту боль глубоко в сердце, подняла подбородок и взглянула на свою прекрасную соперницу по-новому.
— Все это совсем как на твоей картине. До сих пор я не понимала, что там изображено утро. Новый день, новые возможности. Интересно, означает ли это надежду?
Чейз глубоко вздохнул, пытаясь скрыть свой гнев.
— Не о чем особо говорить.
— Нет, есть о чем. Я видела только эту картину, но она прекрасна. Я почувствовала гордость индейского вождя — и его боль. Я уверена, любая галерея Нью-Йорка с радостью выставила бы эту картину, а продав что-то из своих работ, ты сможешь решить все свои финансовые проблемы.
— Я рисую только для себя. Я справлюсь со своими долгами, не продавая свои картины каким-то крутым ценителям. — Одна мысль о том, что его картины могли быть выставлены на всеобщее обозрение, вновь заставила его замкнуться. То, что Джо предложила их продать, вновь разбудило задремавшие было сомнения. Не важно, откуда она родом, теперь она принадлежала суете большого города. Драгоценности, которые были на ней, когда она приехала, — явный признак того, что деньги много значили в ее жизни, возможно, слишком много.
— Я не хотела… — В глазах Джо блеснуло разочарование. — Я не собираюсь извиняться за то, что вошла туда. Мне открылся другой Чейз Риордан, не тот, который с рычанием мечется по ранчо, как раненый лев.
В ее словах был холодный вызов, она гордо вскинула голову и выпрямилась в седле, ее лоб рассекла упрямая морщинка. Больше она не видела дикие цветы и кристально голубое небо, она пыталась побороть раздражение.
Он провел руками по волосам и тяжело вздохнул:
— Джордж никогда не рассказывал о том, что произошло, когда мы еще учились в колледже?
— Я никогда его ни о чем не спрашивала.
Джо посмотрела в его глаза и сжала поводья так крепко, что кровь отхлынула от пальцев. Она должна была почувствовать его печаль, понять, как тяжело ему вспоминать прошлое, но она вновь отвернулась к горам, чтобы дать ему возможность остаться наедине с самим собой. Джо не могла разделить с ним его боль, если он этого не хотел.
— История вполне банальная, — сдержанно сказал Чейз, повторяя интонацию Джо, когда она рассказывала ему о Ричарде. Это не было простым совпадением. — Мне повезло, и я получил стипендию в колледже в Колумбийском университете…
— Стипендию на факультете искусств?
— Бизнеса. Я никогда не представлял себя ни в каком другом бизнесе, кроме ранчо. Но рисование…
Джо подъехала к нему поближе и протянула руку. Пальцы Чейза ощутили тепло ее ладони, это прикосновение сказало ему намного больше, чем любые слова.
— Я не очень сдержанный человек, — продолжал Чейз. Джо сжала его руку и посмотрела на него с ироничной улыбкой, он слегка улыбнулся в ответ. — Я терпеть не могу большой город, и мне становилось стыдно при одной мысли о том, что матери придется четыре года справляться на ранчо одной. Картины были для меня отдушиной, на полотно я изливал все мучения первых трех лет.
— И что же произошло? — участливо спросила Джо.
Чейз понял, что он перестал говорить и теперь 104 просто блуждал в своих неприятных воспоминаниях.
— Мне все время не хватало денег, и я не хотел отправлять картины домой, поэтому Джордж отвозил их в дом своих родителей на Лонг-Айленде. Они вращались в артистических кругах.
— Да, я знаю. Знакомство с Барретами может обеспечить успех любой экспозиции или начинающего художника. Ну а если они соберутся у тебя что-то купить, тогда берегись.
— Но у них было столько же шансов уничтожить тебя, — жестко сказал Чейз. — Короче говоря, Мэриан Баррет показала несколько моих работ своему другу, который собирался открывать новую выставку. Он решил представить их публике.
— Это, наверное, так здорово, Чейз.
— Ну да, неплохо. Они даже сделали для меня отдельную экспозицию. Знаешь, как редко такая удача выпадает начинающим художникам!
— Я была на нескольких открытиях выставок и нескольких дебютных экспозициях. Кстати, водил меня туда Джордж.
— Насколько я знаю, он стал большим человеком после смерти отца. — Чейзу стало противно от того, как саркастически прозвучали эти слова. Он не имел права обвинять Джорджа в его любви к искусству только потому, что ему самому когда-то не повезло.
— Джордж всегда говорит, что творчество и воображение — одни из самых драгоценных даров природы человеку, — сказала Джо, — поэтому он занялся…
— Издательством, — перебил Чейз. — Сам он напрочь лишен творческой жилки, а благодаря общению с писателями он создает вокруг себя атмосферу гениальности.
Джо кивнула:
— Да, это верно. Он готов пойти на что угодно, чтобы отстоять права своих гениев, как он нас называет.
— Я знаю, — тихо ответил Чейз. — У меня было невероятное количество проблем, а он всегда вытаскивал меня.
У Джо на языке вертелась масса вопросов, и Чейз прекрасно это понимал. Но она решила дать ему возможность рассказывать так, как он хочет, не торопя и не прерывая его.
— Все навалилось на меня одновременно, — сказал он, вспоминая подробности того ужасного года, — мне нужно было готовиться к выставке и к сессии. Тогда же я познакомился с Лорной. Это была совершенно удивительная женщина, не похожая на всех остальных, красивая и утонченная. Она знала практически всех, кого стоило знать в артистических кругах. Это должно было вызвать во мне подозрения, но я был так уверен в собственной значительности; поэтому мне совсем не показалось странным, что она не смогла устоять передо мной. — Он горько усмехнулся. — Я был всего лишь глупым фермером из глубинки. Все, кроме меня, это понимали.
— У тебя талант, Чейз. Иначе они бы не обратили на тебя внимания.
Он мрачно улыбнулся тому, как она горячо защищала свой мир.
— Неужели? Я много думал о том, удалось ли бы им заманить в свои сети другого, более искушенного и талантливого, художника. Ведь я был доверчив, как ягненок.
Он посмотрел на Джо и прочел в ее глазах вопрос, который она не хотела или не могла задать.
— Потом, — продолжал он, — я начал замечать какие-то непонятные несоответствия. Картины снимали с выставки или продавали дешевле, чем я хотел. И тогда я стал понимать, что очень мало знаю о мире искусства. Джордж… узнал, что меня обманывали, причем нагло и подло, и в силу своего характера рассказал мне об этом. Я тогда не поверил и сломал ему нос.
Джо так потрясло это признание, что она случайно пришпорила лошадь. Но Чейз остановил ее, обогнав и преградив дорогу. Она посмотрела на него, увидев отпечатки потерянной наивности и отвращения к себе — все то, что она когда-то заметила на фотографии в кабинете Джорджа.
