В голосе Грегори появились едва уловимые теплые нотки.
— И если сейчас, глядя на эти облака, на горы, на снег, ты видишь его лицо и думаешь о нем, я могу это понять. Я знаю, что ты любила его. И я рад, что ты любила его и была любима. Я готов мириться с этим до тех пор, пока я буду уверен, что, глядя на меня, ты не вспоминаешь о нем, что, если я прикасаюсь к тебе, ты мысленно не представляешь себе его лицо.
— Грегори, я никогда так не делаю. Вы с Филиппом совсем не похожи друг на друга, у вас нет ничего общего, — внезапно голос ее сорвался, губы слегка задрожали. — Я не хотела забывать его, и именно это сейчас волнует меня больше всего.
Джип медленно ехал через пастбище. Грегори бросил на нее недоумевающий взгляд.
— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
Она поспешно отвела глаза и стала говорить, глядя в окно.
— Я хочу сказать, что в последние годы я старательно загружала себя работой. По утрам я просыпалась с одной мыслью: "Боже, помоги мне не думать о нем сегодня, помоги мне не скучать по нему". Я жила, стараясь не думать о нем. — Вдруг, ужаснувшись своим словам, Лесли зажала рот рукой. — А теперь, Грегори, я обнаружила, что не могу думать о нем. Я пытаюсь, но уже не могу ясно вспомнить его лицо.
Она тяжело дышала. Подавив рыдание, она продолжала:
— И хуже всего то, что я больше не скучаю по нему, — она закрыла лицо руками.
Он остановил джип на середине северного выгона, снял очки и нежно обнял ее. Пытаясь успокоить Лесли, он укачивал ее, словно маленького ребенка, тихо поглаживая по голове. В его объятиях она снова почувствовала себя спокойно.
— Все в порядке, Лесли, — нежно прошептал он, — дорогая, все хорошо. Где бы сейчас ни был Филипп, я уверен, больше всего ему хочется, чтобы ты была счастлива. Он любил тебя, Лесли, и он умер любя. В этом мы с ним похожи. Если ты уйдешь из моей жизни, я всегда буду любить тебя. Мне кажется, если бы волею судьбы мы с Филиппом поменялись ролями в твоей жизни, если бы я полюбил тебя первым, а он — после, я бы не стал завидовать ему, его любви к тебе. Признаюсь, Лесли, я ревновал тебя к нему, ревновал тебя к твоим воспоминаниям, и это была самая ужасная ревность, — он тяжело вздохнул, — и самая безнадежная.
Она посмотрела на него затуманенными от слез глазами.
— Теперь ты понимаешь меня, Грегори, правда?
— Да, — ответил он с болью в голосе, — теперь я понимаю. — Он слабо улыбнулся. — И надеюсь, что теперь и ты понимаешь, как сильно я люблю тебя, — он посмотрел ей в глаза и поцеловал ее. И этот поцелуй был таким же чистым и невинным, как снег, падавший на землю. Она навсегда запомнила этот застенчивый поцелуй, едва скользнувший по ее губам.
— Не покидай меня, Лесли. Прошу тебя.
Она не ответила, только прижалась к нему еще сильнее. По ее щекам тихо катились слезы.
Они выбрали прекрасную елку, стройную, около семи футов высотой, и, надежно закрепив ее на крыше джипа, возвращались на ранчо. Пока на ледяном ветру они рубили елку, Лесли так продрогла, что от холода у нее стучали зубы.
Грегори взглянул на нее.
— Я не знаю, следует ли нам останавливаться, — он внимательно посмотрел на небо. — Может быть, снегопад только начинается. Как ты думаешь?
Дрожа от холода даже в теплом джипе, Лесли проговорила:
— Давай все-таки заедем в хижину, затопим камин, перекусим, а потом вернемся. Я промочила ноги и жутко замерзла.
На его лице появилась улыбка, глаза засияли от счастья.
— Если честно, я очень надеялся, что именно это ты и скажешь.
Минуту спустя они уже подъезжали к хижине. Грегори остановил машину, взял корзинку с едой, и они направились к домику. Дверь оказалась незапертой, и они вошли внутрь.
— А почему дверь не запирается? — спросил он, задвигая за собой засов.
— Отец никогда не позволял запирать ее. Он говорил, что если кого-нибудь в этих краях застигнет ночь или непогода, то всегда можно укрыться в этой хижине. И такое не однажды случалось. Много раз охотники, спасаясь от грозы, находили здесь приют.
Грегори зажег лампу и огляделся. Внутри хижина представляла собой добротно построенную комнату, довольно просторную, с деревянными стенами, полом и перекладинами под потолком. У одной стены стояла деревянная скамья, посередине другой был сложен камин, к третьей примыкала небольшая кухня. Мебели было немного. Напротив камина стояли два темно-коричневых кресла, на полу между ними лежал разноцветный плюшевый коврик. Два маленьких окошка по обе стороны от двери входили на юг.
Глядя, как Грегори возится с камином, Лесли не смогла сдержать смеха.
Зажигая спичку, он оглянулся на нее.
— В тот год, — теперь Лесли стала серьезной, — когда отец построил эту хижину, были очень сильные снегопады, и из-за снега они с Кеном и Хантером не могли выбраться отсюда почти неделю. Был февраль, и однажды в субботу они попали в буран. Грузовик застрял в снегу, и единственное, что им оставалось, — это укрыться в хижине. Мама и Джордж смогли добраться сюда лишь в следующий четверг, им пришлось нанимать вертолет. Отец тогда сильно перенервничал. Потом он говорил, что лучше оказаться отрезанным от мира в одном доме с двумя голодными медведями, чем с двумя сыновьями-подростками. Мальчишки дрались все время. Кен ухитрился выбить Хантеру передний зуб, Хантер поставил Кену по синяку под каждым глазом, а отец сломал мизинец, пытаясь их разнять. Из провизии у них было только штук десять банок тушеной свинины с бобами, а вместо воды они использовали талый снег. С тех пор отец всегда держал запас еды в хижине. — Лесли подошла к стенному шкафу и, открыв дверцу, увидела ряды консервных банок. — Я вижу, Лорен и Дэнни поддерживают традицию.
Стоя на коленях перед камином, Грегори свирепо смотрел на огонь, который никак не хотел разгораться. Слабые язычки пламени то и дело возникали то там, что тут, но тепла от них было мало. Вдруг вспыхнуло яркое пламя, и Грегори с надеждой покачал головой. Еще одна яркая вспышка — и огонь потух. Грегори даже зарычал от злости.
Лесли подошла к камину и задорно посмотрела на Грегори.
— Похоже, нам не удастся погреться.
— Почему бы тебе не помочь мне? — отпарировал он.
Усмехнувшись, Лесли опустилась на колени и начала подкладывать в затухающий огонь тоненькие щепочки. Через минуту огонь разгорелся, и яркое пламя взметнулось вверх. Она торжествующе посмотрела на Грегори.
Сузившимися глазами он следил, как она снимает с рук перчатки.
— Какая ты умная, это что-то! — льстиво прошептал он.
Она ответила с легким смешком:
— Так или иначе, но теперь мы точно не замерзнем.
