тяжелый взгляд на Рафаэлло — его лицо было бесстрастным и непроницаемым.
— А потом… потом он… он объяснил. О, не про Бьянку. А то, что он сказал о нас. О себе. О… — Она вздохнула. — Обо мне.
— А что Данте сказал о тебе? — спросил Рафаэлло.
Она не должна была ему говорить. Это касалось только ее и Данте. А Рафаэлло вообще никогда не одобрял брак своего друга, так что он в любом случае согласился бы с Данте. Он будет даже рад это услышать.
Но Конни не могла не сказать ему о своем разговоре с Данте.
Потому что она не могла больше носить это в себе.
— Он сказал… он сказал, что уважает тот факт, что у меня есть своя жизнь, и что, хотя он предпочел бы сохранить наш брак еще на несколько месяцев, на всякий случай я не должна ничего чувствовать… любое обязательство оставаться с ним в Италии все это время… чтобы я могла вернуться в Великобританию, когда захочу.
Камень в ее горле был тверже и больше, чем когда-либо. Теперь это ее душило.
— А потом… потом он сказал, что у нас еще много времени, прежде чем нам придется заняться нашим разводом…
Она замолчала, снова опустила глаза и вжалась в кресло. Она не хотела и не могла смотреть на Рафаэлло. Ей не хотелось видеть торжествующее выражение на лице друга Данте.
На мгновение воцарилась тишина. Затем она услышала, как Рафаэлло заговорил, спокойно и бесстрастно:
— Что ж, он высказал свое мнение, и теперь ты знаешь, как обстоят дела. Ах… вот и твой завтрак. Пока ты ешь, расскажи мне, что ты планируешь теперь делать.
Конни вздохнула. В горле у нее сдавило, и она почувствовала слабость. В голове у нее крутились бессвязные мысли.
Ей не хотелось есть, но она знала, что надо. У нее совершенно не было сил.
Рафаэлло налил им обоим кофе. Пока она ела, он молчал, но постоянно поглядывал на нее. Она чувствовала на себе его взгляд и понимала, что не может от него спрятаться.
Конни допила свой кофе, а затем посмотрела на него.
— Ты никогда не хотел, чтобы он женился на мне, правильно? — спросила она.
Рафаэлло немного помолчал, прежде чем ответить. Затем сказал:
— Я подумал, что это очень рискованно. Вы были чужими друг другу, совершенно чужими. И в то время он действовал под влиянием гнева, а гнев никогда не помогает принять мудрые решения. Но с тех пор… — Он снова сделал паузу и слегка нахмурился. — С тех пор вы, кажется, наладили отношения. Я надеялся…
Он замолчал, переводя дыхание.
Его голос зазвучал ласково, когда он снова спросил:
— Конни, что ты собираешься делать теперь?
Она заставила себя говорить. Она должна сказать это!
— Мне придется оставить его, — ответила она наконец.
Слова повисли в тишине.
— Я думаю, — заговорил спустя некоторое время Рафаэлло, — это будет правильным решением. Для вас обоих.
Он смотрел на нее, но она ничего не могла прочитать в его глазах. Что ж, он был настоящим адвокатом.
— Но я также думаю, что тебе следует сделать еще одну вещь, — добавил он.
Конни непонимающе посмотрела на него. Эмоции разрывали ее на части, но внешне она была спокойной и вялой.
— Какую вещь? — спросила она онемевшими губами.
И Рафаэлло рассказал ей.
Данте, нахмурившись, смотрел на сообщение на экране своего телефона, пока его такси пробиралось сквозь пробки в Женеве по пути к месту встречи с клиентом.
«Данте, привет! Конни не было в отеле, похоже, она направилась в город одна». Данте тут же написал Конни:
«Жаль, что вы разминулись с Рафом. Развлекайся в Риме. Что ты собираешься посмотреть?»
Он не получил ответа до того, как началась встреча. Но когда он освободился через пару часов, то с удивлением обнаружил, что Конни все еще не ответила. Он снова нахмурился.
«Привет! Как дела? Моя встреча закончилась, и у меня есть шанс вернуться в Рим ранним рейсом. Я могу встретиться с тобой в городе или в отеле. На твой выбор».
На это сообщение он тоже не получил ответа.
Он написал Рафу.
«Не хочу, но чувствую некоторую тревогу. В Риме достаточно безопасно, но, может быть, у Конни украли телефон?»
Раф ничего не знал и написал ему об этом. Он сообщил, что тоже напишет Конни и попросит ее связаться с ним.
Затем Данте позвонил в «Фальконе», чтобы узнать, вернулась ли Конни. Но в отеле ее не было.
Ему стало страшно.
С ней все должно быть в порядке, конечно, с ней все в порядке! Возможно, ее телефон разрядился.
Возможно, она просто забыла его в номере.
Данте находился на борту своего рейса, ожидая взлета, когда от нее наконец пришло сообщение.
«Данте, мне очень жаль, я вернулась в Англию. Я узнала, что у меня есть шанс поступить на курс магистратуры, поэтому решила, что мне стоит сделать это! Мне жаль, что наш сказочный праздник прервался, но, возможно, это и к лучшему. Пришла пора заняться своей жизнью».
Мимо проходила стюардесса и проверяла ремни безопасности. Данте остановил ее.
— Мне нужно немедленно сойти с этого рейса. — Его голос был настойчивым и повелительным.
— Мне очень жаль, но сейчас это невозможно. — Стюардесса была вежлива, но непреклонна.
Он сел, в отчаянии закрыв глаза.
Конни вошла в свой коттедж. Было уже темно. Автобус из Хитроу довез ее всего лишь до Тонтона. Ей пришлось пересесть на местный автобус до деревни, а затем взять такси. Она очень устала.
В коттедже было холодно, мрачно и пахло затхлостью, ведь он так долго пустовал. Медленно и оцепенело она ходила по дому, зажигая свет, проверяя почту, положенную миссис Боуэн, у которой были ключи от дома, на стол.
Затем Конни прошла на кухню и включила отопление. Она не стала разжигать огонь — у нее не было на это сил. У нее не было сил ни на что. Никаких сил и никаких желаний. Разве что залезть под одеяло и рыдать навзрыд.
Но в этом занятии нет никакого смысла.
Она мрачно окинула взглядом маленькую гостиную. Именно здесь Данте сделал ей предложение. Предложил странный брак по взаимному расчету. Он должен был получить то, что хочет. И она должна была получить то, что хочет. Это был справедливый, идеально сбалансированный контракт. Беспроигрышный вариант для них обоих.
И у них все получилось. Все хорошо складывалось, пока бабушка была жива и пока Конни была такой, какой она была, когда они связали себя узами брака: неуклюжей
