Я стоял там, у подножия ее могилы с опустошенным сердцем, не отводя взгляда с крышки гроба, отчаянно молясь о том, чтобы это оказалось дурным сном.
Алекс не отходил от Эмили ни на шаг, он гладил ее волосы, целовал холодные щеки и лоб, припадая коленями к сырой и подмерзшей земле. Его морщинистое лицо было наполнено скорбью и ужасом. В эту минуту я так ему завидовал. Завидовал тому, что он может с ней попрощаться и что он был рядом, когда с губ Эмили сорвался последний вздох.
Внуки подняли Алекса с колен, и обняли за талию, для поддержки. Я до сих пор помню, как дрожали его руки, когда он доставал и разворачивал небольшой листок небесно-голубого цвета. Обычно на таких листах я писал Эмили письма.
Он читал написанное на листке вслух, мне приходилось прислушиваться, чтобы разобрать, о чем идет речь.
- Неделю назад Эмили отдала его мне, - послышался едва слышный голос старика. - И попросила прочесть это на ее похоронах. Я сильно разозлился в тот день из-за того, что она готовилась к своей смерти и так легко сдалась. - Его голос дрожал, а в уголках глаз собрались не пролитые слезы. Один из внуков, еще крепче обнял Алекса, придавая ему сил. - Но сейчас я понимаю, Эмили знала, что приближается к концу своей замечательной истории.
Он прочистил горло и принялся читать содержание листка. Его зрение с возрастом испортилось, по этому Алексу пришлось поднести бумагу к лицу и хорошенько прищуриться.
Оттого, что я жить без тебя не могу,-
Я пишу твое имя лучом на снегу.
На граните горы. На холсте высоты.
В каждом промельке света мне видишься ты.
Я цветами пишу. Ты ведь любишь цветы.
Это все для тебя. Это ты. Это ты.
Вот мелькнул в непогоду просвет голубой,
Это небо сейчас улыбнулось тобой.
Вот сады захмелели, рассветом знобя.
Это все для тебя. Для тебя. Для тебя.
Ты во всем. Ты всегда. Ты везде на земле.
На траве. На снегу. На свету и во мгле.
Я бегу к тебе, сердцем крича на бегу:
-Не могу без тебя. Не могу... Не могу...
Плакали все. Ни кто не остался равнодушным. Но больше всех присутствующих горевали мы с Алексом.
На протяжении тридцати семи лет, Алекс был ее опорой, поддержкой и крепким плечом. В его объятиях Эмили засыпала и просыпалась каждый день и это ему моя любимая родила двоих прекрасных детей.
Мне так жаль, что все это не смог дать Эмили я. Мне жаль, что шанс на нормальную жизнь мне выпал слишком поздно.
Люди начали по очереди подходить к гробу, класть к нему цветы, провожая Эмили в последний путь. На ватных ногах я побрел вслед за ними, крепко сжимая кремовые каллы.
Она лежала такая красивая, спокойная, безмятежная... В белокурых локонах запуталась седина, а тонкие, бледные руки покоились на темно-синей ткани платья. В тот момент я совершенно потерял контроль над собой, соленые слезы обожгли мои щеки. Я наклонился над гробом и поцеловал ее холодные руки, прикоснулся губами к ее фарфоровому лбу. Единственное, что мне тогда хотелось - это лечь рядом с ней. Но в этот момент маленькая, морщинистая рука Эстер взялась за мою и настойчиво потянула куда-то в сторону.
Я побрел следом, но сердце и мысли были по-прежнему около Эмили. Женская фигура преградила нам путь. Подняв взгляд, я увидел, что это была Эдисон.
Эдисон - прекрасна, и так невыносимо похожа на свою мать.
- Я знаю Вас. - Уверенно заявила она. Под ее заплаканными, голубыми глазами образовались темные круги, от чего она казалась на десяток лет старше. - Вы Кайл.
- Нет, милая. Ты ошиблась. - Вмешалась Эстер.
- Ари, мне не двенадцать. - Серьезным тоном заявила девушка, обращаясь к Эстер. Я совсем забыл, что теперь Эстер носит другое имя. - Я знаю его. Мама мне все рассказала.
- Рассказала? - Переспросила Эстер.
- Да, я до сих пор не могу в это поверить, но другого объяснения этому я пока не нашла. - Ответила Эдисон. - Кайл, мне необходимо с Вами поговорить. Давайте отойдем подальше, чтобы ни кто не подслушал.
Я, молча, кивнул и последовал за девушкой, идущей в сторону «голых » деревьев. Эстер было последовала за нами, но Эдисон попросила ее дать нам поговорить наедине. Лицо женщины наполнилось тревогой, но она выполнила просьбу.
- Первым делом я хочу сказать Вам, что мама любила моего отца. - Резко развернувшись, произнесла девушка. - И пусть ее любовь была не такой сильной, как любовь папы, но она была. - На ее глаза навернулись слезы.
- Но и Вас она тоже любила. Умирая, она звала Вас. Не своего мужа, детей или внуков. Она звала именно Вас! - В ее словах было полно горечи и злобы, но я уверен в том, что это не имеет, ни какого отношения ко мне. Так она справляется со своей болью.
- Я не понимаю, как такое возможно и скорее всего, просто не хочу верить в то, что рассказала мама, но... Вы ни на день не постарели. А посмотрите, что время сделало с моими родителями.
- Мне жаль... - Надломленным голосом ответил я, стараясь не смотреть в небесно-голубые глаза Эдисон, глаза, напоминающие мне мою любимую.
- Еще бы... - Прыснула девушка. Эдисон нет и тридцати, но на фоне нее я все равно выгляжу незрелым мальчишкой, которого отчитывает школьная учительница, от чего ее обращение на Вы, кажется еще более неуместным.
- Еще бы Вам было, не жаль. Вы поступили, как трус. Так легко ее отпустили. Я не говорю, что мама была несчастна в браке, нет. На самом деле я не встречала более дружную и любящую семью, чем наша. И в отношениях родителей было полно уважения и нежности, но только от Вашего имени ее глаза загорались, как звезды на ночном небе. И мне не понятно, почему? Почему Вы ее отпустили?
- Эдисон, - тихо заговорил я, наконец-то встретившись с ней взглядом. - Я люблю твою маму. Люблю так же сильно, как и тридцать семь лет назад. Но я думал, что поступаю правильно. Алекс... Твой папа, - быстро поправился я. - Смог подарить ей то, что ни когда не смог бы подарить ей я. У нее была ты и твой брат. Она обрела любящую, счастливую семью и наконец-то зажила спокойной жизнью.
- Но она так Вас любила... - Заплакала девушка и, не выдержав, я обнял ее за плечи. - Я все время думаю об этом. Мне кажется, что из-за нас с братом она потеряла шанс на настоящее счастье.
- Нет, - резко сказал я, сжимая ее хрупкое плечо. - Ты, Эйден и Алекс были тем счастьем, которое Эмили так отчаянно желала. Ты не должна ни на секунду сомневаться в этом.
