— Сэм, выслушай меня — это срочно, — перебила Элин.
В данный момент она не могла вполне сочувствовать уставшей от экскурсий по Лондону матери.
— Я слушаю, — заверил он.
Элин глубоко вздохнула и, зная, что никто не подслушает, негромко сказала:
— Сегодня утром мне позвонил Кит Ипсли… — Она еще раз вздохнула, чтобы успокоиться. — Хаттоны свернулись.
— Свернулись? Ты хочешь сказать — обанкротились?
— Именно это я и имела в виду, — произнесла она как могла спокойно.
— Но… мы же ожидали чека от них… О, небо, они же должны нам тысячи!
— Я знаю. Потому и позвонила им сразу же, как раздобыла сведения. Мне очень жаль, Сэм, — неохотно добавила она, — но там уже судебный исполнитель. Хорошо, если мы получим десять центов за фунт, но и того Бог весть сколько придется ждать.
Пиллингеру потребовалось несколько секунд, чтобы переварить сообщение, а потом он произнес слова, которые Элин надеялась услышать.
— Пожалуй, мне лучше вернуться домой, — просто сказал он. Вероятно, ее мать выразила неудовольствие по поводу этого решения, потому что он добавил: — Э-э, хочешь поговорить с мамой?
— Не сейчас, — мягко отказалась Элин, попрощалась и повесила трубку.
При всей любви к матери она не была расположена к пустой болтовне сейчас, когда дела обстояли так плохо.
Несколько часов Элин пыталась занять себя какой-нибудь работой, но мысли ее неизменно возвращались к сокрушительным последствиям банкротства Хаттонов. Часть долга Хаттоны, предполагалось, вернут на неделе, и эти деньги были насущно необходимы. Она должна благодарить Кита Ипсли, главного клерка Хаттонов, который счел себя лично настолько ответственным за невыполненное обещание, что не смог умолчать о банкротстве.
Нет, она не винила его за неоплаченный чек. Не его это вина, что фирма вылетела в трубу. Бедняга, ему не сладко. Вчера он был главным клерком респектабельной фирмы Хаттонов, а сегодня, как и весь персонал, превратился в безработного.
И тут Элин поразила мысль, что ведь теперь и сотрудников ее фирмы, и ее саму ждет безработица, если только Сэм каким-то чудом не найдет выход, которого ей, Элин, найти не удается. Элин набила бумагами дипломат и отправилась домой. Зная то, что она знала, Элин не могла смотреть в глаза девушке, которая приносит чай, не говоря уже о других сотрудниках.
Она решила, что Сэм сначала завезет домой ее мать, но машины у дома не было. Элин прошла на кухню, где крупная женщина, из тех, каких раньше называли «матроны», — Элин успела ее так полюбить! — стояла с руками по локоть в муке.
— Что ты делаешь дома? — удивленно подняла глаза Мадж Манслоу, по-особому улыбаясь хозяйкиной дочери.
— Лодыря гоняю, — улыбнулась в ответ Элин, и что-то перевернулось в ней при мысли о том, что, по всей вероятности, они не долго смогут платить Мадж. Боже правый, Мадж уже за шестьдесят, и она уже не справляется сама со всеми домашними делами, — кто же возьмет ее, если они ей откажут? — Если ни мама, ни мистер Пиллингер не звонили, имей в виду, что они возвращаются сегодня, а не завтра, как планировали, — выпалила Элин.
— Ладно. Хорошо, что хоть кто-то предупредил о двух лишних едоках за обедом, — добродушно проворчала Мадж. — Хочешь чашку чая, Элин?
Но Элин вдруг поняла, что и экономке не может смотреть в глаза, и, развернувшись, махнула дипломатом.
— Никак не могу прерваться. Мне нужно посидеть над бумагами.
В своей комнате Элин сменила элегантный деловой костюм на рубаху, брюки и легкий свитер, но заняться ничем не могла и подошла к окну. Дом был построен на довольно просторном участке, но Элин не замечала ни хорошо подстриженного газона, ни аллеи прекрасных деревьев. Все ее внимание было приковано к подъездной дорожке, где должна была появиться машина отчима.
Однако первым приехал Гай. Она заметила свет фар, увидела, как Гай паркует машину, и побежала вниз предупредить, чтобы он никуда не уходил вечером.
— Ты дома первая — вот чудеса, — дружелюбно приветствовал ее Гай.
— Как дантист? — умудрилась вспомнить она.
— Садист. У тебя озабоченный вид, — заметил он, подходя ближе. — Что случилось?
— У Хаттонов судебный исполнитель.
— Не может быть.
— Но так оно и есть, — подтвердила она.
— Гадство, — выдохнул он. И тут же спросил: — Как это скажется на нас?
Смягчить новость не было никакой возможности, хотя она знала, что обычно Гай предпочитал прятать голову в песок, когда дома она обсуждала с его отцом положение дел.
— И не спрашивай, — бросила она. — Ты куда-нибудь собираешься вечером?
— Собирался, но…
— Я связалась с Сэмом, они с моей матерью скоро должны приехать.
— Плохи же наши дела, если старик согласился прервать отпуск, — высказался Гай.
— Ты дождешься их? Все это… э-э… может отразиться на тебе сильнее, чем на всех остальных, — сказала Элин то, что только сейчас пришло ей в голову, и заметила, что Гай сразу посерьезнел, тоже сообразив, что художественные мастерские, которые, как он верил, должны были однажды стать его собственностью, уплывают в небытие.
— Пожалуй, так будет лучше, — с готовностью согласился он.
Они оба были внизу, в холле, час спустя, когда тяжелая входная дверь снова открылась, впуская Энн и Сэмюэля Пиллингер.
— Пусть Мадж принесет чай в гостиную через десять минут. Мы будем говорить там, — решил Сэмюэль, поднимаясь с женой по элегантной лестнице вверх, чтобы освежиться.
— Они дома, — сообщила Элин экономке, но приготовила чай сама и поставила четыре чашки с блюдцами на поднос.
— И очень хотят пить, по всей видимости, — усмехнулась Мадж, а Элин почувствовала, что не представляет дома без нее.
Собрались все через пятнадцать минут. Элин и в голову не пришло, что мать может отсутствовать на обсуждении, поскольку все это касалось ее очень сильно. Однако Элин обрадовалась тому, что сводная сестра ушла к друзьям. Она очень любила Лорейн, но понимала, что у них сейчас есть дела гораздо серьезнее, чем возиться с Лорейн, которая непременно закатит истерику, услышав, что ее содержание под угрозой. Для сцен еще будет время.
— Я проверил, — начал Сэмюэль Пиллингер. — Ошибки нет. Хаттоны пошли на дно. Захватив с собой наши деньги. — Он обратил печальный взгляд к жене, потом к сыну и, наконец, к падчерице. — Как мы из этого выберемся, Элин? — тихо спросил он.
Элин откашлялась и все-таки хрипло ответила:
— Мы не выберемся.
— Мы разорены?
— Боюсь, да, — выдавила из себя Элин и, взяв дипломат, достала бумаги, которые проверяла столько раз, что выучила почти наизусть. — Хотела бы я сказать другое, но не могу: не изменить того факта, что нам не из чего платить жалованье персоналу, не говоря уже о других наших обязательствах.
