— Не может быть так плохо! — протестующе перебил Гай.
— Если Элин говорит, значит, так оно и есть, — вмешался его отец. — Дай мне взглянуть на цифры, Элин.
В последующие полчаса атмосфера в комнате менялась от серьезной к мрачной, а от мрачной к безнадежной. Однако к концу этого получаса они все, включая мать Элин, согласились, что в любом случае нужно выплатить жалованье.
— Завтра о Хаттонах узнают: такое не скроешь, — заявил Сэм. — Но пока еще никому не известно, сколько они нам задолжали и в каком положении мы теперь оказались. Боюсь, Гай, завтра тебе придется пойти на работу как ни в чем не бывало, пока мы с Элин съездим в банк, к стряпчим, и я подумаю, еще к кому, кто может дать нам шанс вырваться из западни.
До этого момента Энн Пиллингер молчала, но, взглянув на внимательно слушавшую их мать, Элин поразилась жесткому выражению ее лица и ярости, с которой та разразилась, наконец, словами:
— Все из-за проклятого итальянца! Если бы этот Дзапелли не вломился и не купил Градбернов, мы никогда не оказались бы в таком положении!
И снова в Элин заговорило чувство справедливости. Ей абсолютно не за что любить ловеласа из Италии, но все же… все же он не «вламывался». Насколько ей известно, других предложений не поступало, и Градберны просто ухватились за него.
Однако прежде чем она произнесла вслух то, о чем подумала, Сэм Пиллингер присоединился к жене.
— Ты права, дорогая. Прощелыга чертов! — с чувством выговорил он.
— Но… — Больше Элин ничего не успела сказать, потому что, к ее удивлению, вмешался сводный брат.
— А каких работников он у нас переманил! — желчно пожаловался Гай.
— И наших лучших клиентов… — поддержал сына Сэм.
Следующие десять минут, пока Элин хранила молчание, остальные трое безжалостно терзали Дзапелли.
Ночью, в кровати, она вроде уже почувствовала угрызения совести за то, что не высказалась в защиту несправедливо обвиняемого человека, но сразу же одернула себя. Чего ради она будет вступаться за него? Она вспомнила, в каком жутком положении оказались Пиллингеры, и решила, что ее семья права, черт возьми! Чего ради станет она защищать бабника итальяшку!
Утром ей было не до Максимилиана Дзапелли. Мистер Элдред, менеджер банка, слышавший о банкротстве Хаттонов, не пришел в восторг от идеи ее отчима увеличить кредит.
— Но как же я выплачу жалованье в конце месяца? Скажите, как мне это сделать? — нападал Сэмюэль.
— У вас еще три недели в запасе. Я мог бы предложить вам заглянуть в свой портфель акций, — намекнул мистер Элдред.
— Продать мои акции?
Они покинули банк под мрачное бормотание Сэма о том, что фирма сотрудничает с этим банком тысячу лет, но где же этот банк, когда им потребовалась помощь?
Человек чести, он полагал, что жалованье должно быть выплачено любой ценой, и дал распоряжение продавать акции. К концу недели ситуация, однако, превратилась в совершенно безнадежную — когда остальные поставщики Хаттонов, испуганные банкротством, отказались снабжать Пиллингера, пока он не погасит свои долги.
Огненные письмена уже давно появились на их стене, но Сэмюэль сделал все, что было в его силах, для спасения фирмы, прежде чем признал поражение. И это было достойное поражение. К последнему дню октября, когда фирма закрылась, Сэмюэль Пиллингер продал, что только можно было продать за столь короткий срок, но не взял ни пенни себе. Он избежал банкротства и никому не остался должен.
— Мне так жаль, — тихо проговорила Элин, когда, стоя с ним и Гаем, прощалась по очереди с каждым из проходивших мимо работников фирмы.
— Мне тоже, папа, — сказал Гай. — Что мы теперь будем делать? — спросил он.
У Элин в голове вертелся тот же вопрос. Она была поражена ответом отчима. Ведь ее отчим сказал:
— Отдохнем немного, а потом начнем сначала.
— Начнем сначала?! — воскликнула она, а отец и сын обратили на нее удивленные взгляды. — У вас нет денег, чтобы начинать, Сэм! — Она пыталась открыть ему глаза. — У нас нет денег даже на жизнь… — Она замолчала — ей стало ясно, что Сэм художник, а не делец, что сын его тоже только художник, и они оба до сих пор не поняли, в каком положении оказались. Она попробовала с другой стороны: — Мне кажется, что, продав все съемное оборудование, нужно подумать о продаже печей для обжига, зданий и…
— Что? — воскликнул Сэм, пораженный. — Продать — чтобы купил итальянец? Никогда!
Насколько было известно Элин, Максимилиан Дзапелли не испытывал настоятельной потребности в покупке зданий Пиллингера. Но она не решилась говорить об этом сейчас, ведь только слепой не увидел бы, как тяжело Сэму сегодня. Она молча позволила отчиму продолжать.
— Эту фирму основал мой отец, и я добьюсь ее возрождения. Увидишь — добьюсь!
Разговор оборвался, когда к ним подошел Хью Баррелл. Сэм протянул руку, готовый произнести слова сожаления. Но Хью Баррелл оставил его руку без внимания, он будто не замечал Пиллингеров — ни старшего, ни младшего. Хью Баррелл встал напротив Элин и окинул ее своим хитрым взглядом.
— Спасибо за рождественский подарок! — сказал он недовольным голосом, и Элин отметила, что потеря работы накануне Рождества еще больше обозлила этого малоприятного человека, а также поняла, что у нее есть личный враг.
Хорошо, что Элин больше никогда его не увидит.
Это был печальный день для всех троих. Вскоре, заперев фабрику, они отправились домой. Ехали каждый в своей машине, но появились дома одновременно.
— Очень тяжело было? — услышала она слова Энн, обращенные к Сэму, и переполнилась гордостью за мать, которая, в отличие от его дочери, оказалась ему гораздо лучшей опорой теперь, когда удар обрушился, хотя не слишком сочувствовала вначале.
— Мне нужно выпить, — ответил отчим.
Элин заметила мрачную Лорейн, которая, узнав, что на счету в банке первого числа не найдет, как обычно, назначенного ей содержания, вышла в холл, чтобы встретить отца.
— А мне отчаянно нужны деньги, папочка, — душевно поведала она.
Энн Пиллингер мгновенно утратила мягкий тон.
— Так найди работу и начни зарабатывать! — резко бросила она падчерице.
— Папочка! — взвыла Лорейн.
Может быть, впервые в жизни Сэм не услышал свою дочь и последовал за женой в гостиную.
Мысль о работе, столь возмутившая Лорейн, не выходила из головы у ее сводной сестры. Перспектива долгов ужасала Элин, но, просматривая газеты, она не находила ничего, что бы прилично оплачивалось. Были, правда, подходящие места с очень хорошим жалованьем в Лондоне, но поскольку ее целью было зарабатывать достаточно, чтобы еще вносить и в семейную копилку, работа в Лондоне, где плата за жилье и высокие столичные расходы съедали бы половину жалованья, теряла смысл.
