— У меня нет никаких свидетельств, — вынуждена была признаться Элин и поспешила добавить, пока он не прервал собеседование: — Но я разбираюсь в цифрах. Хорошо разбираюсь. — Времени для ложной скромности не было. — Если бы вы могли дать мне какой-нибудь тест, я бы это доказала.
Она садилась в поезд на Бовингдон с мыслью, что Кристофер Никсон остался очень доволен результатами теста, который кто-то подготовил за полчаса, пока она слонялась по коридору. Однако обещание Кристофера Никсона связаться с ней в ближайшее время еще не значило, что она получит работу.
По этой причине, а также полагая, что, если появится какой-нибудь дипломированный специалист, она может распрощаться с мечтой об этом месте, Элин решила пока не говорить о собеседовании домашним. Пока еще не было достаточных оснований расстраивать семью.
Элин верила, что Кристофер Никсон непременно позвонит, хотя бы для того, чтобы сообщить об отказе, а потому не отходила от телефона в последующие два дня. Она хотела первой снять трубку и услышать эти слова — «Тонкий фарфор Дзапелли». Даже на третий день, хотя надежда начинала вянуть, Элин не покидала свой пост. И лишь когда отчим вошел в столовую, проглядывая на ходу захваченную в холле почту, она, похолодев, поняла, что звонка от Дзапелли не будет. Потому что отчим вдруг замер и после тщательного изучения верхнего конверта свирепо обратился к ней:
— Какого черта людям Дзапелли потребовалось писать тебе?
Господи, подумала она, почувствовав, как что-то перевернулось у нее в животе, когда Сэм шагнул в ее сторону и швырнул конверт, на котором значилось: «Тонкий фарфор Дзапелли», — Господи, этого она не ожидала.
— Я… э-э… гм… — Она откашлялась. — Я… хотела получить у них работу.
— Что?
— Но я все равно ее, наверное, не получила, — неуверенным тоном добавила она.
— Не может быть, Элин! — взорвалась мать.
— Это называется «верность», — прорычал Гай, и вся семья, за исключением Лорейн, которая еще не спускалась, обрушилась на нее.
Она была готова к скандалу и в течение пяти минут терпела их атаки. Но потом пришел черед Элин выйти из себя.
— Ты можешь говорить что угодно, мама, — оборвала она тираду матери о «неблагодарной твари», — и мне жаль, что я так поступила, но мы не можем сидеть сложа руки и ждать, пока все обернется к лучшему. Счета требуют оплаты, и я не могу бездельничать, только увеличивая их, я должна была что-то предпринять. Я знаю, что «Дзапелли» — грязное слово, но деньги у них чистые. И платят они хорошо. И потом, — поспешила добавить она, видя, вот-вот инициативу перехватит отчим, — я же сказала, что здесь, наверное, отказ.
— Так, может быть, ты соизволишь прочитать письмо, чтобы мы знали, развешивать ли флаги? — съязвила мать.
Без всякого энтузиазма Элин вскрыла конверт. Только в тот момент она поняла, насколько сильно хотела получить работу. Но, развернув единственный находившийся там листок и обнаружив, что работу она получила, Элин не испытала никакого подъема.
— Я приступаю к работе второго января, — ровным голосом сообщила она.
Отчим будто и не слышал этих ее слов.
— Передай, пожалуйста, тост, Энн, — попросил он жену.
Элин любила свою семью. Но черт бы их всех побрал, негодовала Элин, когда пятнадцать минут спустя шла прогуляться, они вели себя так, будто в доме лежит покойник. Можно подумать, она совершила смертный грех!
Она бы не удивилась, увидев на окнах траурные шторы по возвращении с прогулки. Но гулять больше часа все равно не могла.
В дверях она столкнулась с выходившим из дома отчимом и, к своему ужасу, поняла, что он намерен пройти мимо, не сказав ни слова!
— Ты меня ненавидишь? — поторопилась спросить Элин.
Он остановился, помолчал, потом посмотрел ей в глаза. Она выдержала его взгляд, не мигая.
— Ты решила взяться за ту работу? — спросил он.
Элин не отводила глаз.
— Да, — тихо ответила она, — я так решила.
Она ожидала какого-нибудь горького замечания, однако была уже не в силах отступить. Пусть он видит здесь преступление, но им нужны эти деньги. К ее огромному облегчению, он проворчал:
— Да кто тебя ненавидит? У тебя были наилучшие побуждения. Я понимаю.
— О, Сэм! — воскликнула она, кинулась ему на грудь и почувствовала, что ей значительно легче, когда отчим прижал ее к себе, прежде чем отправиться дальше.
Рождество прошло спокойно. Мать несколько потеплела к Элин, и только Гай никак не мог смириться с тем, что она поступает в фирму, сыгравшую, по его убеждению, главную роль в разорении предприятия, которое когда-то должно было перейти к нему.
Первого января — это был по всей стране выходной — Элин отглаживала свои добротные деловые костюмы и вообще проверяла свой гардероб, чтобы убедиться в готовности к завтрашнему дню.
Она не ожидала, что утром кто-нибудь пожелает ей удачи, и пожеланий не было, но когда она встала из-за стола, закончив завтрак, то услышала, к огромному своему удивлению и радости, слова матери:
— Элин, я отвезу тебя на станцию, если хочешь.
— Спасибо, — с готовностью согласилась она, стремясь положить конец холодной войне.
И почувствовала себя совсем хорошо, когда на станции мать, никогда не любившая демонстрировать нежные чувства, поцеловала ее в щеку. Элин поняла, что это не поцелуй на прощание, а поцелуй прощения. На этой радостной ноте она проделала весь путь до «Тонкого фарфора Дзапелли».
Ее отдел составляли два сотрудника приблизительно ее же возраста. Дайана Керр была простой, но приятной молодой женщиной, а Нил Дженнингз — худощавым молодым человеком со страстью, как вскоре выяснилось, к спелеологии.
Элин давно привыкла брать на себя большую ответственность, так что совершенно естественно приняла роль руководителя отдела, и все трое тут же заработали в полной гармонии.
Когда около одиннадцати часов утра у нее на столе зазвонил телефон, Элин машинально протянула руку, не отрываясь от бумаг. Учитывая срок пребывания на новом месте, следовало признать, что она быстро освоилась.
— Элин, это Крис, Крис Никсон, — послышалось из трубки. — Устраиваешься?
— Уже устроилась, правильнее сказать, — улыбнулась она.
— Хорошо. Я освобожусь через десять минут. По-моему, будет неплохо, если я тебе здесь все покажу. Ты как думаешь?
— Отлично, жду с нетерпением, — сказала она и положила трубку.
Она считала, что ей как руководителю не мешает знать расположение отделов в огромном здании. Верный своему слову, Крис Никсон появился спустя десять минут, и они, покинув кабинет, который Элин делила со своими сотрудниками, пошли знакомиться с руководителями других отделов. На собеседовании Крис упомянул, что у них работают бывшие люди Пиллингера, и Элин была удивлена, что не столкнулась ни с одним из старых знакомых. Все объяснилось, когда Крис сообщил:
