— Но, детка! Разве я предала тебя тем, что поздоровалась и чуть-чуть поговорила с ним?
— Представляю себе это «чуть-чуть». Вы наверняка точили лясы с полчаса. И что он тебе сообщил интересного?
Усмехнувшись, Анабель сказала:
— Он развивает отцовский бизнес. Сеть химчисток, кажется.
— Когда-то мы с ним смеялись над его отцом, который возится с мертвыми животными и терпеть не может живых, — пробормотала Милли.
— Все мы меняемся со временем. Теперь Алану уже не кажется это смешным.
— Значит, он сам теперь смешон!
— Не сказала бы. Выглядит весьма импозантно. Такой эффектный блондин. Абсолютно голливудский тип.
Милли презрительно фыркнула, хотя многие из кинозвезд являлись ей в весьма рискованных снах. Анабель, как бы между прочим, добавила:
— Ездит на «вольво».
— Бережет себя! Эта машина считается одной из самых безопасных.
— По нему не скажешь, что ему не жаль расстаться с жизнью.
— Ну и пусть себе живет! — резко оборвала Милли. — Черт с ним вообще. Мы ведь говорили о Майкле. Как его? Майкл…
— Кэрринг. Он из Кентукки.
— Да что ты? Никого не знала оттуда. У тебя нет его фотографии? Жаль. Могла бы щелкнуть его, чтобы удовлетворить мое любопытство.
Анабель улыбнулась:
— Незачем. Сегодня ты сама его увидишь. Я пригласила его к нам на ужин.
— Сегодня? — подскочила Милли. — И ты до сих пор молчала?!
— А что? Я уже продумала меню. Будет рагу с грибным соусом и твой любимый салат.
Милли облизнулась:
— О, это я люблю!
— Завидую тебе, — вздохнула сестра. — Ты можешь есть, сколько душе угодно.
— Не душе, а желудку, — пробормотала Милли, опять засмотревшись в зеркало.
Теперь, когда солнце поднялось выше и не подсвечивало сзади, в ее профиле проступило что-то темное. Она всмотрелась в свое отражение внимательнее: «Что же я собой представляю?» Анабель между тем продолжала жаловаться:
— А я чуть только съем лишний кусочек, сразу весы зашкаливает.
— Ты бы не вставала на них по десять раз на дню, — посоветовала Милли, которая даже не знала, где они хранятся.
— А как же мне следить за своим весом?
— Да брось ты за ним следить! У тебя же настроение после это портится.
Анабель вздохнула:
— Отец называет меня «булочкой».
— Это он любя.
— Я думаю, и Майклу мои формы не очень нравятся.
— Ну и дурак он, значит! — обиделась Милли за сестру.
— Правда, мне его фигура тоже не особенно нравится, — призналась Анабель.
Милли оторвалась от зеркала:
— Вот как?
— Да. Знаешь, он слишком суховат. Мне нравятся мужчины покрупнее.
— Почему же ты… Зачем ты тогда пригласила его домой?
Сестра пожала плечами:
— Сама не знаю. Он спросил: «А почему бы тебе не пригласить меня на ужин?»
— Мог бы и сам пригласить.
— Он сказал, что ему очень хочется посмотреть наш дом. — Она усмехнулась. — И познакомиться с моей младшей сестрой. Хотя я говорила, что ты нисколько на меня не похожа.
«Что еще за новости? — подумала Милли с тревогой. — Зачем это ему понадобилось со мной знакомиться?»
* * *
Она не могла понять, почему так волнуется, одеваясь к ужину. Конечно, знакомство с бойфрендом сестры — событие незаурядное, особенно учитывая патологическую необщительность Анабель, и все же… Милли придирчиво пересмотрела свой небогатый гардероб. Нужно было выглядеть так, чтобы создавать только фон для Анабель и ни одним мазком не выделиться. Она выбрала простое светлое платье, прямое, до щиколоток, чтобы по возможности скрыть соблазнительную красоту своих ног. И надела туфли на каблуке: если окажется выше этого Майкла — даже хорошо. Анабель ниже сестры на полголовы, наверняка с ней он чувствует себя гигантом. Мужчины это любят.
Губы Милли дернулись в усмешке: откуда ей знать, что любят мужчины? У нее их и не было толком — так мимолетные романы. Даже не романы, а соприкосновения. Утром разбегались без сожаления, редко встречались вторично. Ей самой не хотелось этого.
Утешало то, что Анабель в этом была нисколько не опытнее, и это скрадывало их разницу в возрасте. А сегодня старшая сестра и вовсе выглядела растерянной школьницей, которая внезапно забыла, как разложить приборы. Милли взяла сервировку стола на себя, и вот тут-то и поймала себя на том, что почему-то волнуется едва ли меньше сестры.
«Я боюсь, что он не понравится мне, и я не сумею скрыть это от Анабель, — объяснила она себе. — Для нее это будет ударом. Еще каким. Мы с ней слишком привыкли прислушиваться друг к другу. Может, это не так уж и правильно. Господи, хоть бы этот Майкл Кэрринг оказался хорошим парнем! Имя у него, конечно, заурядное, но это еще ничего не значит…»
— Мне кажется, мясо недостаточно сочное, — плаксиво протянула Анабель, когда она заглянула к ней на кухню. — Надо было выбрать кусок получше. Но мне этот понравился.
— Главное, чтобы твой Майкл оказался лучшим куском, — пробормотала Милли. Если сестра и расслышит, ничего страшного.
Но та не обратила внимания на то, что Милли проговорила себе под нос. Суховатое мясо полностью поглотило ее внимание. Постояв у нее за спиной, Милли вышла из кухни, потом вообще из дома. Ей вовсе не обязательно было находиться там в ту минуту, когда явится этот Майкл. Пусть поздороваются без свидетелей, а потом и она появится, чтобы нарушить их уединение. А что делать, если она ворвется в тот момент, когда они уже начнут ласкать друг друга?
«Нет, этого не может быть, — сказала Милли сама себе, углубляясь в маленький сад. — Сегодня просто званый ужин, и ничего большего. Анабель все всегда делает правильно. Вот я не удержалась бы. А она только накормит его и отправит восвояси».
Вокруг все радовалось жизни. И солнце, которое сегодня казалось особенно ласковым даже на закате, а лучи его охотно делили свое тепло на всех, отражаясь глянцевым блеском в мясистых листьях. И спрятавшиеся среди них маленькие, звонкоголосые птицы, песням которых так хотелось вторить. И беспечные бабочки, обладающие умением прожить свой единственный день, раздаривая свою красоту. Милли подумала, что чем-то напоминает такую бабочку, которая не помышляет о завтрашнем дне, хотя давно пора бы, уже ведь совершеннолетняя.
— Нет! — вырвалось у нее. — Я вовсе не такая.
— Не знаю, о чем вы думали, — раздался позади мужской голос. — Но, на мой взгляд, вы — просто чудо природы.
Она резко обернулась, испуганно уставилась на неслышно подобравшегося к ней человека:
— Вы кто? Что вы здесь делаете?
Широкая улыбка рекламного агента, вкрадчивый голос:
