о чем, мам?
Я равнодушно откидываюсь на подушки, смотрю в окошко. Погода, природа… Так о чем это мы?
— Ты зачем ее выгнал? Зачем гадостей наговорил?
— Правду сказал. Из-за нее пулю словил.
Отвечаю ровно, голос ни в каком месте не дрожит. Я хороший ученик. У меня были очень крутые учителя.
Сейчас я не собираюсь топить Лапочку, ежу понятно, что мать не дура и мстить ей на то, что ее сынок чуть коня не двинул в заштатном провинциальном городке, не станет.
И мать прекрасно понимает, зачем я это сделал.
От того и злится.
— Игорь!
О, полное имя! Серьезный будет разговор. Опять. Надоело с первой буквой «З».
— Игорь, тебе тридцать три!
— Да, возраст Христа… Намекаешь на что-то?
— Прекрати паясничать!
Маман аккуратно промакивает сухие глаза салфеткой, берет драматическую паузу.
Бред какой опять. Игра на публику. Вот только у актрисы старая школа и на меня уже не действует. Не верю, мам!
— Я перенервничала! Тебя чуть не убили! Опять! А ты у меня — единственный сын!
— Ну прости… Надо было еще рожать.
— Не смей.
А вот это уже без игры. Запретная территория. Ладно, ладно…
— Прости.
— Игорь… — она садится на край кровати, ерошит мои волосы. И да, я опять чуть не воображаю себя котёнком. Так хочется ушами потереться, чтоб еще, еще, еще… — Пора подумать о семье, понимаешь? Я чуть с ума не сошла вчера, когда узнала… И пока ехала… И сегодня, пока ты не проснулся…
— Как это связано, я не понимаю…
— Все ты понимаешь. Ну зачем ты прогнал эту девочку? Она искренне тебе благодарна… И, смотри, она хорошенькая. И такая простушка. Как раз то, что тебе нужно. Ты у меня, согласись, не подарок… А она будет тебе всю жизнь благодарна… Детей тебе родит…
Хочется сказать матом. Много. Мне, наверно, впервые ужасно хочется обругать родную мать. Послать мать по матери.
То есть, меня любить нельзя? Да, мам? Нельзя? Меня можно только терпеть? Испытывать ко мне благодарность? И только из благодарности спать со мной, детей рожать… Да, мам?
А не пошла бы ты, мам?
Неожиданно резко пищит что-то в аппарате, который контролирует мои показатели, в глазах темнеет, я вижу невероятно бледное, испуганное лицо маман. И испытываю от этого мстительное, мелочное удовольствие.
2
— Знаешь, я понимаю тебя…
Черт, дежавю во всей красе… Вот есть у нас, у программеров, кто постоянно в паутине тусит, такая профессиональная болячка.
В какой-то момент реал резко выцветает, и появляется совершенно четкое ощущение матричности.
Я, когда фильмец старый увидел, «Матрицу», сразу понял, что кто-то из наших там постарался. Очень уж взгляд изнутри… Знакомый. Профессиональный.
Потому что живешь, живешь… И, вроде, все нормально, все штатно. А потом происходит то, чего не должно быть. Или событие двоится. Как кто-то при мне ляпнул, закон «парности». Два одинаковых события, происходящих друг за другом. Словно сломалось что-то с системе. Или ты прекрасно понимаешь, что уже было, уже точно такое же переживал… Это как-то по-умному называют психологи и объясняют, если по простому, вывертами мозга.
Но мозг — это же тоже большой комп.
И программки в нем часто лагают…
Короче говоря, можно далеко уйти по этой дорожке из призрачных кирпичиков.
Например, один из моих знакомых, очень крутой геймер, кстати, сейчас в дурке. Потому что в какой-то момент перестал ощущать реал и твердо осознал себя — частицей матрицы. И до сих пор именно так осознает, когда не на препаратах.
У меня тоже такие мыслишки были, но как-то все стороной прошло. Наверно, мне опять маман надо «спасибо», да? Ее твердокаменный характер и полная материалистичность сделали свое дело. Воспитали во мне определённый взгляд на мир.
Более материалистично мыслящего человека, чем она, я не знаю.
И я, наверно, такой же.
Но вот конкретно сейчас, слушая сладкий голос Лисички, ощущая ее пальчики на своей груди, логично приходит мысль про сбой матрицы. Потому что это все уже было. И даже слова те же.
И моя реакция не отличается новизной. Я лежу и делаю вид, что пока не пришел в себя. А сам все думаю, в этой реальности она продвинется еще немного? Может, поцелует? Ну а почему нет?
Она настойчивая, оказывается, Лапочка-лисичка. Особенно, когда сопротивления нет.
— Я понимаю, почему ты так сказал… Мне кажется, что ты ужасно одинок… Ольга Владимировна переживает тоже, она мне говорила…
Ну, понятно. Маман готовит плацдарм. Зря.
Она, конечно, на людях любит играть такую добрую, заботливую мать, но в реале все ее действия очень четко структурированы. И, если что-то вбито в голову… Хрен выковыряешь. Мне ли не знать.
Я — весь в нее.
— Я, на самом деле, думаю… — тут пальчики убираются с груди, и это ощущается больно. Словно потеря острая. Я едва терплю, до того хочется открыть глаза и попросить ее… Приказать. Чтоб продолжала. Но, если я открою глаза, то единственное, что смогу ей приказать, это чтоб убиралась прочь. А потому терплю. И жду развития событий. Что она там думает, лисичка рыжая?
— Я думаю, что тебе не хватает любви.
Вслед за этими словами кровать прогибается чуть-чуть, потому что в лисичке веса, как в баране, то есть мало, и она прижимается всем телом ко мне. Никакого интима, очень целомудренно, поверх покрывала. И все равно мне дико горячо. И дыхание перехватывает на мгновение от близости.
Что она творит?
Она или дура первостатейная, простушка, как маман выразилась, или… Или наоборот. Очень прошаренная мадам.
Уже договорившаяся с матерью и теперь четко претворяющая их общий план в жизнь. Бесит! Так бесит, что я едва сдерживаюсь, чтоб не спихнуть дуру с кровати. Но следующие ее слова заставляют замереть.
— Знаешь, когда я была маленькая и болела, мама часто
